привлечённый этими репликами, обернулся и увидел человека в мешковатом, коричневом пальто, из которого торчала голая, красная от холода шея. На ветру трепыхалась его тонкая, очень длинная и очень растрёпанная седая косичка. Старик привалился к гранитному парапету, всматриваясь вдаль. Лицо его было обращено к Петропавловской крепости, поэтому Степан не видел его. В одной руке человек держал сразу три кисти, вымазанные разными цветами, которые стекали, смешивались и попадали на запястье и рукав. В другой – детский набор акварельных красок. Рядом с ним стоял мольберт, на котором была закреплена рама с большим листом бумаги. Вероятно, старик пытался на нём нарисовать Петропавловскую крепость, но рисунок его действительно весь растёкся. Очертания соборов и Ангела на шпиле можно было только угадать, они потонули в густой, случайно пролитой черноте.
– О! Ты пришёл, радость моя?! – старик вдруг обернулся к Степану, словно почувствовав его приближение. Небесно-чистые глаза его сияли радостью. – Ну, слава Богу! А я вот тут… как видишь… – И он улыбнулся и смущённо пожал плечами. – Рисовал для тебя, рисовал, пока дожидался. А оно вот как-то так…
Говоря это, старик зачерпнул кисточкой жёлтую краску, видно желая всё-таки поправить свой рисунок, но от нового неловкого движения густые жёлтые капли сорвались с кисточки и полетели на лист.
Степан был поражён и пригвождён к месту. Он забыл в этот момент, зачем пришёл, мысли путались, его переполняло удивление: совершенно незнакомый человек посмотрел на него без отвращения и издёвки, а с участием и теплом! С тем теплом, по которому мальчик так истосковался за свою тяжёлую, безрадостную жизнь.
И в этот момент Стёпа увидел, как жёлтые капли стекают по листу, а чернота отступает перед ними, расползается и бледнеет побеждённая. Одновременно душа его тоже освобождалась от ледяных тисков, в которые была зажата все последние дни. Мальчику вдруг стало и больно, и радостно. В смятении он бросился бежать подальше от Невы, от моста, который должен был стать трамплином в смерть, от этого странного, но почему-то такого родного человека, от зримой победы света над мраком, которую запечатлели на бумаге неумелые мазки краски.
Из глаз мальчика струями лились слёзы, но теперь они были кристально чистыми и светились.
Глава вторая. Первый друг
После пробуждения
Прибежав домой, Степан сбросил в прихожей обувь и рюкзак и, не переодеваясь, в чём был, завалился на свой диван и тут же провалился в глубокий сон без сновидений. Очнулся он только на следующий день. Когда мальчик открыл глаза, то увидел, что на стуле рядом с ним сидела мама и держала его за руку.
– Ты чего? – удивлённо спросил Стёпа, отдёргивая руку.
– Ты сам меня позвал… И я пришла, – устало улыбнулась мама. – Во сне звал, но я всё равно пришла. Ты заболел, Стёпа? У тебя что-нибудь болит?
– Теперь нет… Вроде, нет… Не болит… – сказал Степан, прислушиваясь к себе.
Впервые за долгое время он чувствовал себя отдохнувшим