сломалась яблоня. Вполне еще крепкая, в соку, и укутана была снегом до самых бровей, просто здорово – белая шапка, шаль, рукавички – красота. Так много снега и солнца было на ней, и вдруг – заскрипела, затрещала и медленно повалилась на бок, выставив вверх то, что осталось – свежую, почти такую же белую, как снег вокруг, древесную мякоть излома.
Вот я и спрашиваю – а может ли быть так хорошо, чтобы – слишком? Чтобы раз – и не выдержишь, сломаешься, упадешь?
На самом-то деле, я не о грустном. Как раз, наоборот, потому что – праздник. Годовщина. Наша с тобой годовщина.
И письмо это, поэтому, мое поздравление тебе. Ты ведь уже так привык их получать – утром, вместе с первой чашкой крепкого – чтобы ложка стояла – черного кофе. Вприкуску. Кофе и письмо от меня. Это потом у тебя будет все, как всегда – больные, операции, операции, операции. Чуткие, уверенные пальцы. Разрез, тампон, дренаж…
И ты даже не попытаешься мне ответить, ведь ты весь уже там – в своей работе. И новость, та, что уже давно пора бы мне… Она тоже промелькнет краешком сознания – вечером, все вечером…
Я знаю, я все это – знаю…
Оно будет с тобой весь день – мое письмо. Оно будет иногда прорываться сквозь обычный поток сознания и свет бестеневой лампы. А однажды, бросив, не глядя:
– Зажим, быстро! – и так же, не глядя, протянув руку с раскрытой ладонью, ты даже помедлишь, нет, не секунду, это много – полсекунды, четверть секунды – чтобы снова сказать себе:
«Да, лучше, в самом деле, вечером. Сегодня же…»
…А вечером – снежные хлопья из разбухших от влаги туч, столик в углу, негромкая музыка и даже – не поверите – настоящий рояль в глубине зала. Все, как всегда, вот уже… неважно, сколько лет, а просто – всю жизнь. И я, как всегда – тоже. Платье светло-серого шелка и глаза, в которых – ты. И какие еще нужны украшения?
Как же много тебя, боже мой… и снаружи, и внутри – везде. И, волей-неволей, вспоминается та самая яблоня – неужели, неужели, может быть так хорошо, что – слишком?
Потому, что иначе, а чего же это она сломалась? И почему я не могу об этом не думать?
И еще – о той самой новости, о которой ты снова промолчишь.
Ну и что? Просто, ну… не пришлось к слову.
Но я – все равно – жду…
Я – выдумщица и болтушка. Я привыкла болтать без умолку, хохотать и прыскать от смеха. И вдруг – замолкать на полуслове и глядеть на тебя глазами, полными слез. Знаешь – почему?
Да, рассказать об этом – невозможно, но я написала стихи, потому что, ну, должна же я тебе объяснить. Хотя бы попытаться…
Еще не ветер. Постой, постой!
Ты держишь небо над головой.
Ты говоришь, что все будет ОК.
Хоть между строк…
Конечно, верю – но смерть? Но смерчь?
К ногам прижаться, на снег прилечь,
Чтоб, замерзая, сказать: «Домой».
Чтобы – с тобой.
За небом – небыль – леса и дым.
Еще не ветер, но мы летим.
Вся из тумана. Из силы весь.
Мы – вот. Мы – есть.
…Мы