защитили его от тропической лихорадки? Болезнь как пришла, так и ушла, а вот слабость не проходила. Порой он опасался, что лихорадка затронула и мозг. Водворившись в лечебнице, он дал себе слово всегда находить работу для ума, как бы трудно ни было. Перевез сюда всю свою библиотеку: у кровати высились три книжных шкафа, его бастион посреди неграмотной деревни. И когда он в последний раз брал книгу в руки? Страницы желтели, с обложек смотрели бессмысленные предложения.
Грязная рутина: вскрывай гнойники, лечи понос и кашель, вырывай гнилые зубы, а теперь еще и новая напасть – тараканов дави. И все для чего? Чтобы жить вот в этой лачуге?
Можно встать и выключить скрипящий вентилятор, но нет смысла. Все равно уже не уснуть. Заложив руки за голову, хирург наблюдал, как лопасти преследуют друг друга, описывая серые круги.
На рассвете аптекарь надела хирургическую маску и шагнула в окутавшее лечебницу облако формалина. Глаза слезились; девушка раскрыла все окна, выставила во всех четырех комнатах блюдечки с нашатырем, но пары формалина никак не рассеивались. Тогда она попыталась включить вентилятор.
И во весь дух помчалась домой.
– Вставай, вставай, – выпалила она, задыхаясь, – в лечебнице нет света. Холодильник греется. Доктор-сагиб ругаться будет.
Ничего не соображая спросонья, ее муж поднялся на взгорок, вошел в лечебницу, вдохнул едкую вонь, и сон тут же слетел с него. Аптекарю было жаль так его мучить, но кто еще в деревне знает, как устроена проводка в лечебнице?
– Пробки, – сказал он. – Третий раз за месяц.
Пусть себе ворчит, подумала аптекарь. Глаза красные, волосы всклокочены, лицо повязано платком – в этаком виде его можно было принять за бандита. Он приставил стремянку к двери операционной, полез к щитку, а когда открыл дверцу, даже аптекарь заметила черные усики, торчавшие по бокам от пробок, – оплавились от частых замыканий.
– Дай отвертку. И вон тот провод.
Она порылась в ящике с инструментами.
– А ты не можешь сделать так, чтобы их больше не выбивало?
– Я поговорю с сагибом насчет той штуки, как ее бишь: сдавилизатор? Никогда ее не видел. И придется переделать всю проводку, чтобы ток шел по одной цепи.
– Только не сегодня, пожалуйста. Сегодня будет трудный день. Уж поверь.
Он отсоединил провода, подтянул и соединил заново, как надо, и зашелся таким кашлем, что аптекарь испугалась, как бы он не упал со стремянки. Каждые пять минут он наклонялся, и жена вытирала ему глаза тем же платком, что и себе. Наконец он скрутил вместе последние проводки, вставил пробки, включил – и лампы, вентилятор, холодильник ожили, затрещали, загудели.
Он убирал стремянку, когда в лечебницу вошел хирург.
– Что случилось? Почему вы плачете?
– Я не плачу, сагиб. Это все дезинсекция.
Хирург словно и не заметил формалиновой вони. Наверное, приноровился за годы учебы, подумала аптекарь. Говорят, студенты-медики трупы режут. Доктора – отважные люди. Она бы от этакого зрелища