латинским, арабским, персидским, турецким. А еще и потому, что знал наверняка: от ума бывает только горе.
Его «Горе от ума» без искажений и сокращений вышло в свет 150 лет назад. В 1862 году. Когда самого Грибоедова, погибшего от рук фанатиков в Иране, уже более 30 лет не было на этом свете. Написанная как никогда вовремя – накануне восстания декабристов – пьеса стала ярким поэтическим памфлетом, обличающим царствующий режим. Впервые так смело и откровенно поэзия ворвалась в политику. И политика уступила. Пьеса в рукописном виде прошлась по всей стране.
Грибоедов в очередной раз съязвил, назвав «Горе от ума» комедией. Шутка ли?! Около 40 тысяч экземпляров, переписанных от руки. Ошеломляющий успех. Это был откровенный плевок в высшее общество. И высшее общество над комедией не смеялось. Утерлось. И Грибоедова не простило.
«Этот злобный ум» – так выразился о нем тот же его тезка Александр Сергеевич. Пушкин. Они были схожи не только в имени-отчестве. Не только в вольнодумстве и выборе друзей, которые в основном были декабристами и которые решили в случае неуспеха восстания двух Александров не выдавать. Они были схожи не только бурной жизнью и такой неправильной трагичной смертью – погибнув примерно в одном возрасте. Они были схожи в таланте. Нет, точнее – они оба были гениальны. И шли по литературе независимо друг от друга, но в ногу. И одновременно дерзко перевернули литературу.
Конечно, Грибоедов все равно был более одинок. Может быть, поэтому он – практически единственный писатель в русской литературе, образ которого точно совпадал с образом его героя. Грибоедова, как и Чацкого, признали сумасшедшим, про него пускали грязные слухи. «Ах, злые языки страшнее пистолета…» Грибоедов, как и Чацкий, был добрым, а не добреньким. Прямодушным, а не простодушным. «Не человек, змея!..» И Грибоедов, и Чацкий высмеивали сильных мира сего за «слабодушие, рассудка нищету». И одинаково презирали «умеренность и аккуратность», тупость и невежество, угодничество и лесть. «Служить бы рад, прислуживаться тошно…» Иронизировали над лжепатриотами. «Шумите вы и только!..» Грибоедов и Чацкий ненавидели «смешенье языков: французского с нижегородским» настолько, насколько любили «дым Отечества». Как и Россию. Да так сильно, что могли позволить себе порой ее ненавидеть. «А судьи кто?..» Грибоедов, как и Чацкий, не раз бежал из Москвы. «Карету мне! Карету!..»
И еще Грибоедов, как и Чацкий, был бесконечно одинок. «Пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувству уголок!..»
Писателя прозвали Чацким. А Чацкого в театре гримировали под Грибоедова. Автор повторил судьбу своего персонажа настолько, насколько персонаж – судьбу своего автора. Может, поэтому Грибоедов известен как homo unius libri – писатель одной книги, блестящей поэтической пьесы «Горе от ума».
Но, положа руку на сердце, такого сочинения за одну жизнь сочинителя бывает достаточно. За такую короткую долгую жизнь.
«Горе от ума» пережило и смерть автора, и само