А грязь на вашем платье не имеет значения. Пожалуйста, думайте о своей обиженной ноге.
– Как? Что же прикажете… мне о ней?.. – Я путалась в словах от изумления.
Юноша уже закрыл глаза, лицо его разгладилось и прояснилось. Несколько мгновений спустя он, не глядя на меня, произнес:
– Думайте нежно.
Несколько моих – вдруг успокоившихся – вздохов спустя будто горячие острые иглы мягко погрузились, одна за одной, в ступню, в голень – выше, выше, одновременно и раскаляя, и холодя кожу. Я изо всех сил гнала от себя оторопь и пыталась «думать нежно» о своей лодыжке. То ли от морока сухого тепла, то ли от усталости, то ли от этого странного прикосновения меня почти затопило сном. Но мальчишеский голос скоро вернул меня к яви:
– Ну вот, кажется, все получилось. Вставайте, фиона!
Я осторожно поднялась, недоверчиво ступила на левую ногу – и не почувствовала никакой боли. Мой по-прежнему безымянный провожатый тем временем, не тратя времени на объяснения, повел меня вверх по лестнице и далее – полутемными коридорами, потом снова вверх… Мы оказались где-то в башне. Вдруг остановившись, юноша распахнул одну из бесчисленных совершенно одинаковых дверей и жестом пригласил меня войти. Я никогда сама не отыщу дорогу к этому коридору, не говоря уже о таинственной гостиной.
– За вами – теперь уже через триста мгновений ока – придут, фиона нола, и проводят к Герцогу. – Меня одарили новой уютной улыбкой. – А мое имя вам знать сейчас не обязательно. Герцог представит нас, если сочтет нужным.
Этих слов, как мой провожатый, видимо, решил, должно было хватить мне, дабы все сразу прояснилось и уладилось, и на этом откланялся и вышел. Дверь беззвучно затворилась за ним, и шаги медленно стихли в коридоре.
Голова моя работала до странности ясно. Уже давно должно было наступить послезавтра, столько всего успело произойти за эти бесконечные сумерки. Время заплелось в узлы, какие бывают только во сне. Я, наверное, сплю. От этой мысли все внезапно стало гораздо проще.
Я огляделась. Комната сочетала в себе келейную строгость – и сдержанную роскошь. Беленые стены сходились вверху четырехгранным сводом, по нему сновали блики от свечей в затейливом напольном подсвечнике. За тяжелыми темно-синими атласными драпировками угадывалось окно. На высоком помосте царило громадное ложе, накрытое атласом того же полуночного тона. Два высоких табурета, полка с книгами, ночной столик, весь уставленный непрозрачными склянками и флаконами. Обстановка из снов людей, которые жили лет сто назад. На скамейке перед кроватью – чаша с водой, в ней горсть цветков лаванды. Напротив ложа – небольшой камин, и его, похоже, растопили задолго до моего появления. Нигде в этой «спальне» не видно было ни одного образа Рида, ни даже таблички с Вечной Печатью. Интересно, во всем замке найдется вообще хоть один верный? Ну да ладно, мое «Житие» всегда со мной. Я запустила руку в недра сумки, пахнувшей