приходить к Белоусовым в гости. У них была красивая просторная квартира в новом доме. Леле нравилась огромная кухня и что у тети Люды и дяди Стаса есть спальня, как в кино, с большой кроватью и трюмо, а у Генки – своя комната. У Лели в квартире все было устроено по-другому. Она делила комнату с бабушкой, родители спали на диване в гостиной, а в третьей комнате, узкой и длинной, стояли стеллажи и письменный стол. Там был кабинет. А еще у Белоусовых в квартире была большая кладовка, где Леля с Генкой включали в темноте фонарик и рассказывали друг другу разные страшилки, пока родители пили вино и смеялись в гостиной. В такие вечера Леля просилась остаться ночевать у Генки, мама никогда не возражала, папа тем более, и тетя Люда стелила ей вместе с Генкой, прямо на его широком раскладном диване – просто еще одно одеяло и подушку. И они болтали чуть ли не до утра, а потом засыпали рядышком, как усталые щенки.
Конечно, им давно уже не стелили на одном диване. Генка повзрослел, вытянулся, хотя, конечно, не дотягивал до Лели, очень много читал и стал серьезным и ироничным парнем. И к тому же очень добрым. Хотя местами все еще немного с придурью.
– Привет! Ну как тут, мучают тебя? – прищурившись, спросил Генка.
– Ну, есть немного.
Леля в красках рассказала ему про пункцию, а потом про свою новую подругу Светку и про всех соседок по палате.
– Слушай, а правда, что Гусиное озеро второе в мире после Байкала?
– Тебе кто такую дурь сказал? – изумился Генка.
– Ну, неважно.
– Оно второе после Байкала в Бурятии. Но не в мире, конечно.
– Так я и думала.
– Лелька, я смотри что тебе принес.
Генка достал из яркого иностранного пластикового пакета с ковбоем и надписью Marlboro пухлый сверток в целлофановом мешке. В нем была какая-то бумажная бомба из скомканных газет.
– Это что?
– Ты разворачивай!
Леле было очень смешно. Она бы не удивилась, окажись там пустышка – вполне в Генкином духе. Но в самой серединке бумажного кокона было что-то теплое. Леля развернула последний слой и обнаружила мокрую и еще горячую молочную сосиску в целлофановой пленочке. Газеты вокруг нее раскисли.
– Вот, ты же любишь, – улыбнулся Генка. – Ешь прямо здесь, пока горячая. Я, видишь, в сто одежек завернул, думал, не донесу, остынет.
– Ух ты! Спасибо! – Леля откусила сосиску, почувствовала забытый вкус и счастливо улыбнулась.
Она обожала сосиски еще со времен своего детства на сытой Украине. В Улан-Удэ сосиски были величайшим дефицитом, и достать их было в разы труднее, чем вареную колбасу. Колбасу хотя бы раз в неделю, по субботам, выбрасывали на растерзание длинной, ожидавшей с четверга очереди. Сосиски же в продажу не поступали никогда, их можно было достать только через какие-нибудь блатные распределители. У предприятия, где работал Генкин папа, такой распределитель, очевидно, был. В подтверждение этому Генка достал из пакета «Мальборо» апельсин, и это тоже было чудом.