твоя?
– Светка? Да к ней пришли. – Леля махнула рукой в сторону вестибюля.
– А ты сама-то с чем здесь? С виду вроде на больную не похожа.
– Да ничего особенного, так, обострение гайморита, даже температуры не было, – пожала плечами Леля. – А вы? А ты? Травма? – Она зачем-то показала на свою переносицу.
– Да нет, мне нос не ломали, я же не боксер, – усмехнулся Зорик. – Отправили носовую перегородку чинить.
Он сидел, облокотившись предплечьями на свои колени, и смотрел перед собой, лишь слегка поворачивая голову в Лелину сторону, и она, сидя в углу дивана и поджав ноги, видела в основном его ухо и затылок.
– А что с ней? С перегородкой?
– Искривление. Тренер сказал, если на Европу готовиться, надо исправить.
– А зачем?
Зорик выпрямился, не торопясь развернулся к ней уже всем корпусом и уселся поудобнее, закинув одно колено на сиденье, а локоть – на спинку дивана. Желто-фиолетовый синяк у него под глазом почти прошел, и распухшая переносица приняла нормальный вид. Леля вдруг поняла, что он напоминает ей молодого всадника с монгольской гравюры, которая висит у них дома: прямой нос, высокие острые скулы, широкие брови. Уголки красиво очерченных полных губ смотрят вверх, хотя он и не улыбается. Только, в отличие от серьезного всадника, было в его лице что-то насмешливое и по-мальчишески задорное.
– Там нагрузки будут другие. Я вообще не хотел эту операцию делать. Врач сказал – надо, тренер – туда же. Ну вот, теперь сделали уже.
Он вдруг улыбнулся ей, и Леля увидела, что у него ямочки на щеках.
– Да ты чего такая серьезная?
Глядя на эти ямочки, Леля почувствовала, что вся его взрослая суровость куда-то улетучилась.
– Я серьезная? Да ты сам себя в зеркало видел? Ходишь, как… – Она насупила брови.
– Как наш сержант в армии, – засмеялся Зоригто. – Очень важного из себя строил.
– А ты где служил? – вспомнив недавний разговор про Светкиного парня, спросила Леля.
– Я-то? Недалеко от Москвы, кстати, в Туле.
Леля не поняла, почему «кстати». Она хотела спросить, был ли он в Москве, но вместо этого почему-то сказала:
– А в армию, значит, с искривлением перегородки берут?
– О-о-о, – Зорик махнул на нее рукой, – это им вообще хама угэ!
Леля знала это выражение. По-бурятски оно означало что-то вроде «до лампочки». Ей стало смешно.
– У меня мама отцу так все время говорит, что ему все хама угэ, – улыбнулась она.
– Да? Так ты буряточка, что ли? – прищурив один глаз, спросил Зорик.
– Ну, на четверть, по отцу.
– Хм, ни за что бы не сказал. Ты в маму, наверное?
Полненькая, грудастая медсестра Лена деловито прошла на свой пост, быстро глянув на Зорика, но замечания не сделала, и они остались сидеть на диване, а Зорик, ничуть не смущаясь, проводил Лену оценивающим взглядом. Он учился на третьем курсе физкультурного факультета пединститута, вольной борьбой занимался с детства и сейчас