выписать только в понедельник, после обхода.
Седьмая палата совсем опустела. Выписали и Тамару Александровну, а на ее место положили совсем маленькую девочку. Леля не сразу и с удивлением поняла, что девочке вообще-то двенадцать лет.
Свернувшись калачиком поверх одеяла и глядя на голые ветки за окном, Леля снова и снова думала о том, что произошло между ней и Зориком. «Он хороший парень»… Она не хотела его забывать, но чувствовала облегчение оттого, что у этой истории не будет продолжения. Леле казалось, что она заглянула в запретную комнату, как в замке у Синей Бороды, и узнала тайну, которую ей очень хотелось, но пока не следовало знать. И вот теперь она знает, но никому не расскажет, а с мудрой улыбкой тихонько закроет дверь и оставит эту тайну на потом.
Леля поднялась по лестнице на третий этаж не спеша, как будто так и надо, прошла по знакомому коридору и осторожно открыла дверь в пятую палату. У кровати Андрея стояла стойка на колесиках, к ней был подвешен мешочек с прозрачной жидкостью, а тонкая трубка вела к его руке. Светлая волнистая челка шевельнулась на подушке. Леля вошла и прикрыла за собой дверь.
– Здравствуйте, – поздоровалась она сразу с Андреем и с его соседом.
– Привет. – Андрей улыбнулся. Он явно ее узнал. – Как дела, Гретцки? Выздоровела?
– Да вроде бы, меня выписывают завтра. А ты как?
– Я отлично, – улыбнулся Андрей, – как видишь. Ты присядь, не стой. – Он показал глазами на край кровати.
– Я как-то заходила к тебе, – осторожно присаживаясь, сообщила Леля, – а тебя на месте не было.
– Да просто я в другой палате был, для разнообразия. – Андрей усмехнулся.
Леля хотела спросить, что с ним было такое, и почему вдруг реанимация, и правда ли, что его еле спасли, но вовремя сообразила, что ничего этого спрашивать не стоит.
– К экзаменам готовишься?
– Конечно. Когда от меня капельницу отцепляют.
– А можно твой альбом посмотреть? – вдруг осмелилась Леля.
– Смотри, если хочешь. Только там ничего интересного, я пока светотень и форму прорабатываю.
Леля взяла с тумбочки альбом и начала осторожно листать страницы. Граненый стакан, яблоко, пустая литровая банка – она не могла оценить, хорошо ли это сделано, но ей казалось, что превосходно. Все было объемное, настоящее, живое.
– По-моему, очень красиво. А я вот совсем рисовать не умею, представляешь?
– А ты была когда-нибудь на море? – спросил вдруг Андрей.
– Была один раз, но еще совсем маленькой. А ты?
– Я вообще нигде не был. Вот поступать поеду в Новосибирск. А так – мечтаю море рисовать. Бури, шторма, шквальный ветер, как у Айвазовского.
– Классно, что у тебя мечта есть. И кем быть, и что рисовать. Я вот пока не знаю, что выбрать.
Леля перевернула страницу. Там простым карандашом, легко и изящно, был нарисован каменистый берег, а на большом валуне, повернувшись ко всем спиной и глядя вдаль, сидела крошечная фигурка с высоким хвостом на макушке.
– Так я в твоем возрасте тоже еще не