заявил, что решение советского руководства было «правильным» и монгольский народ «очень доволен независимостью, и обязан этим только Советскому Союзу».
Микоян поинтересовался нынешним состоянием связей МНР и Внутренней Монголии, а также спросил, с какими странами мира МНР уже установила официальные отношения. Цеденбал ответил, что со всеми «демократическими странами» Запада и Востока, а также с Индией. Вопрос об установлении дипломатических отношений с капиталистическими странами еще не рассматривался.
Микоян получил ответ и на свой вопрос о положении ламства в Монголии, узнав от собеседника, что на территории МНР действуют 4 буддийских монастыря, в которых несут послушание 200 монахов.
В заключительной части беседы обсуждались вопросы внутримонгольской торговли и работа местных госхозов[218].
Вскоре после этой встречи Микояну вновь пришлось обсуждать вопрос о Монголии с китайскими руководителями. В Пекине в последний день пребывания там Микояна он вновь был поднят по инициативе китайской стороны[219].
Глава китайского правительства Чжоу Эньлай напомнил, что во время пребывания в Москве в 1949–начале 1950 гг. они поставили вместе с Мао Цзэдуном перед Сталиным вопрос о возможности возвращения Монголии в состав КНР, и что тогда им был дан «неправильный» ответ. Микояна спросили, не считает ли руководство СССР тот ответ «одной из ошибок Сталина?».
В свою очередь глава Всекитайского собрания народных представителей КНР Лю Шаоци, развивая тему, сделал акцент на психологической травме, которую «глубоко переживает» китайский народ из-за факта выхода Внешней Монголии из состава Китая. Микоян ответил, что об этом вопросе лучше всего спросить мнение самих жителей МНР[220]. Конечно, такая реакция одного из высших советских руководителей явно не могла удовлетворить китайских коммунистических лидеров, мечтавших о расширении границ Поднебесной, доставшейся им в ходе кровопролитной войны[221].
Микоян вскоре из Пекина сразу же вылетел в Улан-Батор. У него на руках была справка, подготовленная специально для этого визита, которая была призвана выполнять приблизительно такую же роль, как приводившаяся нами выше памятка по Пакистану, но без конкретных рекомендаций, что и как говорить. Приведем из нее один характерный фрагмент: «В течение последнего года стало известно из бесед Цеденбала и Дамба, а также информации советского посла в Улан-Баторе, что в Политбюро ЦК МНРП, особенно между Цеденбалом и Дамбой, Цеденбалом и Ширендыбом (первый заместитель премьер-министра), между Цеденбалом и Лхамосуруном (секретарь ЦК по пропаганде) имеют место несработанность и трения по вопросам практической работы.
Из названных бесед и информации советского посла видно, что одной из причин трений могли быть случаи единоличных решений Цеденбалом крупных вопросов, которые должны были решаться на Политбюро, претензии Цеденбала вести себя также, как вел себя Чойболсан,