лабораторию еще строили, эти растеньица были почти редкостью. У большинства здешней флоры, за исключением кремеров, период вегетации – один день. Пыльцу сониллы разносил ветер. Но, конечно, он опылял растения только в южном направлении и очень мало экземпляров. А вот теперь, как видишь, сониллы заключили союз с муравьями.
– То есть? В каком смысле – союз?
– Это я – образно… Сониллы «научили» свою пыльцу имитировать запах машинного масла, который по непонятной причине страшно нравится самкам муравьев. Как духи. Им нравится откладывать яйца в нору с таким запахом.
– Да? И что же хорошего? – усмехнулся Туров. – Получается, экологический баланс нарушился, популяция муравьев теперь вырастет. Будете еще отбиваться от них всей Базой!
– Нет. Я проследил статистику. Специально запрашивал главного, поднимал архивы. На Гайе постоянно сохраняется баланс системы. Никто не понимает – каким образом. Тот, кто откроет эту тайну, обеспечит себе нобелевку.
– Хм! Баланс системы. Но при таких жестких местных условиях непонятно, как вообще тут жизнь сохраняется? Звездный ветер. Радиация. Долгота дня и ночи, разница температур…
– Кстати! – воскликнул Унбегаун. – Пашутин с пятого участка практически доказал: температура почвы на Гайе постоянна. Он обобщил данные за 17 лет, все просчитал. Почва не замерзает и не сгорает, она держит стабильно плюс три по Цельсию.
– Как это может быть? – сказал озадаченный Туров. – Этого… не может быть!
– Добро пожаловать на Гайю, – развел руками Унбегаун. – «Не может быть» – это здесь единственный научный твердо доказанный постулат.
Увидев, как насупился Туров, добавил:
– Шутка. Видишь ли, земная наука заинтересовалась Гайей больше тридцати лет назад. Времени, чтобы хотя бы построить Базу, уплыло море! Не могли приспособиться к здешним странностям. Мне Дронов, техник – он местный старожил – рассказывал, как они тут всего пугались по первости.
– Чего же именно пугались?
Унбегаун замялся.
– Да как тебе сказать?.. Здесь никто ни с кем не воюет. Никто никого не убивает. Ни межвидовой борьбы, ни соперничества. Старик Дарвин, небось, в гробу переворачивается: не работает здесь его теория! Что ни случись – все только на пользу здешней жизни. Прям идиллия какая-то! Сплошное союзничество, дружба и партнерство. Человек к подобной благости не приучен.
Унбегаун помолчал и засмеялся:
– Дронов говорит – элементы питания пришлось герметизировать, заливать для них бетонные подушки в земле. И все равно каждый сезон техники вынуждены их чистить!
– Почему?
– Местная флора и фауна безошибочно распознает наши источники энергии и пытается воспользоваться. Тепло, свет – мягкие, постоянные. Ну, сам понимаешь – для них это … курорт! Так что весь здешний мир изо всех сил старался вступить в симбиоз с нашими генераторами.
– Да ладно! Шутишь?!
Унбегаун прищурился:
– И почему я тебе все это рассказываю? А как же инструктаж на Базе?
– Меня ваши кадровики часов пять трясли. Душу