своего имени. Он и сообщил д’Агосте, что Диоген Пендергаст не является их клиентом, более он ничего сообщить не может. К тому же все файлы, имевшие отношение к этому делу, давно уничтожены по просьбе клиента.
За пять часов сделано по меньшей мере тридцать звонков. Результат нулевой.
Затем д’Агоста обратился к газетным вырезкам, в которых рассказывалось о разных загадочных преступлениях. Он подумал, не позвонить ли официальным органам, рассматривавшим эти дела, но отказался от этого намерения. Без сомнения, Пендергаст это уже делал, и если бы собрал информацию, которой хотел поделиться, она лежала бы в его папках. Д’Агоста по-прежнему находился в неведении, почему Пендергаст счел эти преступления важными, зачем вырезал из газет именно эти заметки, ведь заинтересовавшие его преступления совершались в разных частях земного шара. В них действительно была какая-то загадка, однако связи между ними д’Агоста не видел.
Пошел третий час. Д’Агоста знал, что его начальника, капитана Синглтона, в кабинете не будет: в это время он всегда был на месте очередного преступления. Поэтому д’Агоста покинул Риверсайд, 891, и отправился в участок, где уселся за стол, включил компьютер и ввел пароль. Всю вторую половину дня, елозя мышкой, он влезал во все доступные базы данных силовых и административных ведомств: Управления нью-йоркской полиции, федеральной службы, Интерпола и даже Управления социального страхования. Ничего. Бесконечные препоны правительственных бюрократов Диогену оказались нипочем: по хитроумному лабиринту он прошел, как призрак, не оставив за собой никаких следов. Казалось, что он и в самом деле умер.
После этого д’Агоста сдался и пошел к Макфили.
Принесли чизбургер, и д’Агоста стал есть, не чувствуя вкуса. И сорока восьми часов не прошло, а начатое им расследование зашло в тупик. Информация, собранная Пендергастом, не имела власти над призраком.
Д’Агоста несколько раз без аппетита куснул чизбургер, допил пиво, бросил на стойку несколько бумажек, кивнул Патрику и вышел. «Получи побольше информации от детектива капитана Лоры Хейворд, однако для ее же блага постарайся не вмешивать ее в это дело». Д’Агоста и в самом деле мало рассказал ей о своих расследованиях после совместного визита к старушке Корнелии. Казалось, так будет лучше.
Почему?
Он сунул руки в карманы и, наклонив голову, пошел против холодного январского ветра. Может, потому, что она, с ее здравомыслием, наверняка скажет: «Винни, это сумасшествие. В письме нет ничего, кроме даты. Одни лишь полубезумные угрозы, произнесенные двадцать-тридцать лет назад. Не могу поверить, что ты станешь попусту тратить время».
А может, боялся, что она и в самом деле убедит его бросить эту сумасшедшую авантюру.
Он подошел к перекрестку 77-й улицы и Первой авеню. Там высилось уродливое здание из белого кирпича, в котором он жил с Лорой Хейворд. Зябко дрожа, глянул на наручные часы. Восемь. Лоры наверняка еще нет дома. Он накроет для нее стол, поставит в микроволновку остатки неаполитанской лазаньи.