и как-нибудь выкрутится, а пока лучше не беспокоиться, размышлять только о хорошем, позитивном, например, о новогодних подарках. Только их нужно еще спрятать под елку, а то, вон, Ромкин подарок для нее, сиротинушка, скучает один-одинешенек. Надо же, даже розовый бантик прилепил, это при его-то тотальной нелюбви к бантикам, тем более к розовым. Юле стало весело.
– Мам, а можно я новую куртку надену, синюю, которую бабушка прислала?
– Не синюю, а голубую, – уточнила Юля. – Так ведь она тоненькая совсем, для весны. Ты в ней в сосульку превратишься.
– Не превращусь, мамуль, я одной ногой – там, а другой – тут. Ты только скажи тысячу двести раз слово «гиппопотам», и я уже дома буду.
– А гиппопотамы тут причем?
– Я читал где-то, не помню уже где, что так можно считать секунды. Знаешь, мам, я аж десять минут проверял – все совпадает.
– И не жаль было время терять, целых десять минут? – притворно насупила брови Юля.
– Какая ж это потеря времени, это чистый эксре… эксперме… – Ромка запутался и сконфуженно покраснел.
– Эксперимент, – сжалившись, подсказала Юля.
– Во-во, он самый, – радостно подхватил Ромка, не решившийся, однако, трудное слово повторить. – Вот засеки секунду, а я скажу «гиппопотам».
Юля послушно смотрела на циферблат, пока сын с энтузиазмом выкрикивал «гиппопотамов». Действительно, эти неуклюжие толстые животные на удивление четко знали свое дело, абсолютно точно отсчитывая секунды.
– Так я надену новую куртку, ладно, мам?
Сыну, как видно, ужасно хотелось покрасоваться в роскошной обновке, чтобы быть во всеоружии на случай непредвиденной встречи с одноклассницей, Сашкой Жарко, и Юля сдалась.
– Ну, хорошо, только шарф надень, на улице холодно.
– Ой, мамочка, ты только не ругайся и не расстраивайся, ладно? Я свой шарф случайно в школе оставил. Я не нарочно, честное слово, просто после утренника Саша всех в парк позвала, посмотреть, когда каток откроют, ну я и побежал с ребятами, а шарф в шкафчике забыл.
– Хорошо еще, что удосужился голову захватить, горюшко ты мое луковое! – улыбнувшись, Юля вытянула из рукава шубки пушистый розовый шарфик и стала аккуратно завязывать у сына на шее.
Ромка попытался отвертеться от этой неприятной процедуры, задевающей его мальчишеское самолюбие.
– Мам, а можно я без шарфа сбегаю? Тут же всего два шага. А то вдруг меня увидит кто, а шарф – девчачий, – и он умильно сморщил курносый нос, усыпанный чуть побледневшими с лета веснушками.
Однако Юля была непреклонна.
– Та-ак, любезный дружок Ромашка, выбор у тебя невелик: или с шарфом, или остаешься дома.
– Ладно, ладно, мам, с шарфом. Только я не Ромашка, а Роман, и не горе луковое, а зефирно-шоколадная радость.
– Хорошо, Роман! Ты, гляди, поаккуратней, радость моя зефирно-шоколадная, на улице скользко, жуть! И варежки возьми! – прокричала она вслед.
Но за Ромкой уже звонко захлопнулась дверь.
Глава