коровой для многих его современников. Наконец, Цезарь жаждал власти. Он уже стал диктатором на десять лет (сенат присвоил ему титул в 46 г.) и имел немало других почестей сверх того. Мы не можем точно знать, что же он думал о будущем, ибо он никогда не говорил о нем с определенностью, а планы его могли находиться в стадии разработки. Уверенно можно говорить об одном: Цезарево представление о будущем Рима было несовместимо с прошлым Римской Республики. Будущее могло быть за какой-то одной силой: либо за Цезарем, либо за Республикой.
Теперь, когда гражданская война была окончена, сенаторы приготовились вернуть власть, которую считали своей по праву. После пяти лет войны, десятков тысяч убитых, разграбленных городов, сожженных библиотек, колоссальных денег, потраченных на резню, наступило, как им казалось, время людей в длинных одеяниях. Они уже насмотрелись на изрыгающих огонь полководцев, которые пытались заполучить первенство или диктатуру, чаще всего ценой какого-то числа отрубленных голов. Они многое повидали и теперь думали, что всему этому не стоит придавать слишком много значения.
Римские аристократы были настолько уверены в своей коллективной власти, что не могли даже представить чего-то выходящего за ее пределы. Они не сомневались в своей способности поглотить и вновь сделать органичной частью Республики даже самую сильную оппозицию. Они приручили Помпея и считали, что теперь смогут укротить Цезаря. Даже сейчас, несмотря на всё, что случилось, они убеждали себя: Цезарь не хочет ничего кроме Республики. В письмах, которые они диктовали рабам, на хмельных вечеринках, во время прогулок по саду, слушая журчание воды в фонтанах, – все твердили одно и то же. Но Цезарь их одурачил.
Он и не думал играть по правилам сенаторов. Это хорошо понимал только Катон, и иногда о том догадывался Цицерон, но большинство – отрицало. Правда скрывалась за внешним обаянием Цезаря. Он прощал врагов и даже назначал их на высшие должности в Риме. Он готов был доброжелательно говорить с каждым: писал личные письма даже во время военных действий, дарил щедрые подарки. Он прекрасно исполнял свою роль, и всё же это была только роль.
Личности Цезаря давно было мало масштабов Рима и продолжавшихся там мелких споров. Он позволял себе назначать вчерашних врагов преторами и консулами, ведь эти должности потеряли всякий смысл. Настоящая сила теперь была сосредоточена в руках его друзей. Цезарь и не думал больше о сенате. Требовалось только, чтобы это не стало слишком очевидным.
Годом ранее, в 46 г., когда Цезарь только вернулся в Рим из Северной Африки, он еще пытался вести себя как дипломат. Но сейчас, после тяжелых сражений в Испании, Цезарь был куда менее склонен искать компромиссы. Война завершилась в страшном сражении при Мунде (недалеко от совр. Севильи) 17 марта 45 г., и враги почти одержали победу. Цезарю пришлось призывать своих людей сделать всё, что в их силах, а в какой-то момент в опасности оказалась и его жизнь. Казалось, поражение было уже совсем близко, однако его армия одержала победу.
Конец