форм – прослушали их уже сто раз в очень хороших исполнениях. А тут – контраст между словами, паузами, шумами – и вдруг возникающей и, главное, пропадающей прекрасной музыкой.
Большая форма – что музыкальная, что живописная, что литературная – это диктат, тебе диктуют сорок минут, а ты должен восторгаться и воспарять, и падать, и разбиваться…
Осточертели, мамочка, эти американские горы уже в юности (романы-жан-кристофы, историческая живопись аля утро стрелецкой казни, оперы-лоэнгрины, первые концерты, седьмые симфонии).
А репетиция – подготовка – это то, что люди уже почти и забыли после сотен парадных-королевских-торжественных и торжественнейших концертов – это живая музыка, игра, игра на рояле и других инструментах, чудесный теннис, где не только дирижер неистовствует и его музыканты наяривают, но и сами Чайники-Рахманы-БетховЕны по площадке бегают в коротких штанах, и мы, слушатели, вместе с ними. Убежден, что крохотными лучезарными кусочками, твоя репетиция была лучше премьеры…
Белого дуплетом в угол!
Мне люба только литература-репетиция.
С английским языком я тебе помочь не могу – когда-то болтал свободно, а потом немецкий его из моей головы выдавил.
Если ты не забудешь золотые правила мемуариста, то и без меня справишься:
Поменьше размышлений (это мыло)!
Рассказывай истории – малые и большие – как будто они произошли с тобой, сухо, кратко. Пиши прямо то, что хотел написать, не финти.
Старайся избегать оценок. Пусть читатель делает выводы сам.
Описывай подробности со смаком.
Относись иронично к самому себе. Не жалуйся. Щади других.
Но если бьешь, то насмерть.
Был на свете такой-сякой… Симеонов-Пищик.
…
Восьмое марта близко, близко…
Эти, пахнущие папиросами Беломор, совейские сантименты – отвратительны и у Р.
У него, человека, постоянно живущего в России – как и у многих других – есть специфические девиации сознания. Несмотря на то, а может быть и потому что – он их каталогизирует, собирает и даже ими литературно вдохновляется.
Домашняя библиотека, табуретка, прокуренная кухня, непрекращающееся соревнование альфа-острословов, примитивная архитектура, регулярное самопознание перед сном, удушающая атмосфера третьего Рима… – это бытие определяет сознание россиян.
Перенасыщенная интеллектуальными миазмами проза.
Тараканье ристалище.
Соцарт на крови.
Епиходов биллиардный кий сломал!
У вас руки белые-белые.
Бессмертие было бы адом.
То, что мы называем жизнью, возможно только при условии постоянной сменяемости – клеток, организмов, правительств, народов, государств, цивилизаций. И цель и смысл жизни – не ты сам, не твое творчество, здоровье и счастье, и даже не здоровье и счастье других, лучших чем ты, не звено цепочки и не сама цепочка, а только вечное обновление…
Поэтому так смешны попытки стареющих художников и писателей построить для себя нечто вроде