лагеря почти шепотом, потихоньку замолкая, обращая внимание на стоящего во главе стола Светлова. Тот как будто ждал только этой осознанной всеми тишины, чтобы уже можно будет начать.
Теперь удостоверившись, что все внимают только ему, Светлов вдохнул поглубже, и, потихоньку, на выходе, почти шепотом:
– И раз… и два… и три… – в этот момент экстаз поглотил присутствующих. Нам знакомая молоденькая вожатая все еще не могла понять, что здесь происходит. Она обегала глазами лица людей вокруг себя, и ей казалось, что она попала в секту. От слов Светлова некоторые девушки и юноши закатывали глаза от удовольствия. От побега с этого бала Сатаны ее удерживал лишь ее спутник, со смеющимся лицом, – он явно находил это забавным, – осматривающий своих знакомых, и пожимающий плечами, каждый раз, когда спутница в панических приступах смотрела на него.
– Выпьем там и выпьем тут,
На том свете не дадут,
Ну, а если и дадут,
Выпьем там и выпьем тут! – пока Светлов это произносил, все вставали с мест.
– Отря-я-яд, равня-я-ясь, смирно!
От себя, к себе – все послушно выполняли приказы.
Об палобу, и в трюм
Ешь вожатый больше масла,
Чтобы сердце не погасло,
Чтобы елось и пилось,
Чтоб хотелось и моглось,
Что бы в следующем годе
Было с кем и было где-е-е…
Работать на отряде
Мы не сэры и не паны
Не нужны нас рестораны!
Мы за угол скоком-скоком
И запьём томатным соком!
– БУДЬМО – ХЭЙ! БУДЬМО – ХЭЙ! – резко начала скандировать толпа, испугав девушку. И головы беснующихся запрокинулись, впустив в себя этиловую амброзию. Светлов, казалось не пьяневший вовсе, быстрее всех оправился от отправленной в себя рюмки и обратился нашему знакомому, чью руку стискивала его спутница, которая еще не отошла от увиденного.
– Ну, что, Лёха, думал просто отделаться? Не получится… Штрафную!
Антон будто отрезвел: с какой точностью он переливал в импровизированный рог, скрученный из литровой пустой пачки сока, жидкость из пластиковой бутылки, на крышке от которой маркером было написано "Чача". Толпа снова заревела: "ШТРАФНУЮ! ШТРАФНУЮ!". Им явно доставляло удовольствие смотреть на то, как человек с каждым глотком теряет свои человеческие очертания, и все больше становится похож на них самих. Лёша послушно встал, но его руку не хотела отпускать спутница.
– Пожалуйста, нет… – Лёшу пытался остановить шепот.
– Аня, тише… – он разжал ее руку.
– Может, не надо? – взмолилась Аня, – Пожалуйста! – она боялась потерять единственного адекватного, как ей казалось, человека в этом этиловом урагане и остаться здесь совсем одной, незащищенной. Чего можно от этих, окружающих ее бесов ожидать? Лёша не слушался. В отчаянии выдавила:
– Я сейчас позову сюда директора, старших вожатых, всю администрацию! – слова вышли через силу, голос был сдавлен, ком мешал говорить.