а потому для них это далеко не заслуга – все здесь такие.
– У нас в колледже конкурс очень большой был, человек двадцать на место! Я, конечно, не одна выиграла, там несколько путевок разыгрывалось, но остальные девчонки по другим лагерям разъехались, а меня вот к вам направили.
Никита сел боком, повернувшись лицом к Ане, поставив локоть на спинку скамьи и подперев щеку кулаком. Он очень увлеченно слушал Аню, хотя, иногда, старался ненавязчиво зевнуть в кулак. Аня этого не замечала, потому что слишком была увлечена собственными речами. Было очевидно, что ей ужасно нравилось озвучивать собственные мысли вслух и слушать себя же – специфическая черта, позволяющая вычленить педагога из толпы. Пускай ей, по большому счету, было нечего сказать, и она часто повторялась, специально растягивая предложения, но будем честны – когда отсутствие смысла в словах человека, мешало ему открывать рот? Наоборот, это полезная черта, на котором базируется все в мире! Только благодаря ей студенты получают дипломы, ежегодно сочиняя курсовые, а политические деятели выигрывают выборы!
– … И когда я рассказала Сереже, что есть возможность поехать на лето работать к морю, то он мне сразу сказал: "Аня, конечно, поезжай!"
Никиту взбудоражило мужское имя.
– Сережа?
– Ну, да, мой парень. Не могла же я поехать сюда и с ним это не обговорить. – При упоминании своего парня в разговоре, у Ани засверкали глазки, голос стал тоньше, – Но он меня отпустил с легкостью, я думаю, еще и потому, что без него лето проводить в поселке скучно. А его еще долго ждать.
– Твой Сережа в армии что ли?
– Ну, почти. Там ситуация такая интересная. Он в тюрьме.
Никита закашлялся. Не ожидал услышать такое от девочки-отличницы.
– В тюрьме?
– Да, что тут такого? Он не идеален, но он очень хороший. Тем более, что он не виноват.
– Все мы верим в то, что наши близкие лучше, чем есть. Если честно, Аня… Так сказать, объективно: он точно не виноват?
– Если объективно? – Аня задумалась. – Если объективно, то точно не виноват.
– Расскажи мне, если не секрет, что с ним произошло?
– Ладно, – Аня глубоко вдохнула воздух носом, – значит, случилось это прошлой осенью, когда только морозы первые пошли. Даже провода между столбами стали меньше провисать – ну, знаешь, от мороза они стягиваются. Да, ты это знаешь, если не глупый. Вот такие уже морозы наступали. Сережа отмечал со своей родней чей-то день рожденья. Чей точно, я не помню, это роли не играет. Тетка Сережина со своими детьми была, выпивала сильно. Любой ее все звали. А я ее Любовью Николайной звала. Она же мне не родня, как-никак. Пока не родня, точнее. – Никита слушал эти рассказы, не зевая, хотя раньше отвлекался и от более глубоких мыслей. – Выпивала гораздо сильнее Сережи. Хотя, ты не подумай, мой Сережа вообще не пьет. Так, по праздникам и выходным. Наши поселковские друзья вообще думают, что он закодирован. А я перед всеми хвастаюсь, что мой мужчина за здоровый образ жизни. Люблю его очень! Так вот, тетка Сережина, она женщина скандальная. Даже очень. От нее потому и муж