выбирая для своей хозяйки одежду на вечер.
– Ах как твоя дорогая матушка обрадовалась бы этому браку! – проговорила Баб. – Твой сын будет следующим правителем Пальмиры после Одената.
– Да, если я выйду за него, – с улыбкой ответила Зенобия. – И тогда ты в свои преклонные годы сможешь жить в городе, а не в пустыне.
– В преклонные годы? – нахмурившись, переспросила Баб. – Это у меня-то преклонные годы? Я служила твоей матери, служу тебе и надеюсь послужить еще и твоей дочери! Преклонные годы! Ха! – Баб наклонилась над кедровым сундуком и вытащила из него белую хлопковую сорочку и белоснежную тунику. – Наденешь вот это.
Зенобия кивнула и сбросила с себя короткий черный хитон. Служанка взяла морскую губку, окунула в душистое масло и провела по обнаженному телу хозяйки. Девушка радостно улыбнулась – она обожала гиацинтовый аромат. И, конечно же, она прекрасно помнила, что мать подарила ей маленький флакончик таких духов в ее десятый день рождения.
Баб надела на нее сорочку и тунику из тончайшего полотна, которую подпоясала ремешком из кожи, украшенным серебряными вставками. Затем она надела на изящные ножки Зенобии расшитые серебром сандалии. Окинув девушку внимательным взглядом, Баб усадила ее и долго расчесывала длинные черные волосы, затем заплела их, свернула петлей и закрепила заколкой, украшенной жемчугом и бриллиантами. Потом подала своей юной хозяйке небольшую шкатулку с драгоценностями. Зенобия некоторое время смотрела в нее, разглядывая украшения, наконец извлекла три резных сереряных браслета: из слоновой кости, опоясанный серебром, из отполированной синей ляпис-лазури, – когда-то принадлежавших ее матери. Их она надела на одну руку, в уши вставила серьги из серебра и ляпис-лазури, а на пальцы надела два кольца: одно с большой круглой кремовой жемчужиной, а другое – в виде скарабея из ляпис-лазури – кольцо это тоже когда-то принадлежало матери.
Баб кивнула, одобряя выбор Зенобии, и, взяв небольшую кисточку, окунула ее в краску для век. Очень аккуратно она подвела девушке глаза, чтобы оттенить их, а губы и щеки Зенобии в краске не нуждались. Потом девушка взяла флакончик слоновой кости, откупорила и нанесла на себя духи с экзотическим ароматом гиацинта. Встав, она посмотрела на себя в зеркало и заключила:
– Ну, полагаю, красивее уже некуда, верно, Баб?
Служанка радостно улыбнулась.
– Не беспокойся: он будет в полном восторге, детка!
Зенобия тоже улыбнулась, но в ее улыбке не было особой уверенности.
Забаай бен-Селим любил комфорт. Его палатку установили на невысоком помосте, который для удобства транспортировки разбирался на несколько частей. Пол внутри устилали толстые шерстяные ковры красных, голубых, золотых и кремовых оттенков. Шесты палатки были позолочены, а с потолка свисали прекраснейшие бронзовые и серебряные лампы, в которых горело душистое масло. Довольно просторная, эта палатка разделялась на две половины – небольшое спальное пространство было отгорожено шелковыми