прошептала:
– А я люблю тебя, мой Ястреб, очень люблю!
И в тот же миг она радостно улыбнулась: произнесенные вслух, эти ее слова принесли ей странное облегчение. И никто из них не услышал, как открылась дверь.
– Ты уже готова к отъезду, дочь моя? – На пороге стоял Забаай бен-Селим, благосклонно улыбавшийся.
Влюбленные тотчас отскочили друг от друга, и Зенобия, вспыхнув, сказала:
– Я должна переодеться в хитон, отец.
– Нет, – возразил Оденат. – Тебя доставят домой в паланкине. Предпочитаю, чтобы ты не ездила через весь город, показывая всем свои голые ноги.
К изумлению Забаая бен-Селима, Зенобия тут же кивнула в знак согласия. Шагнув к отцу, сказала:
– В таком случае я готова.
Вождь бедави снова улыбнулся и проговорил:
– Баб позже привезет твои вещи, дочь.
Но она уже прошла мимо него и скрылась за дверью.
– Я сообщу тебе сразу же, как только сегодня вечером назовут дату свадьбы, кузен, – сказал принц.
Вождь бедави кивнул и вышел из комнаты вслед за дочерью.
Перед самым закатом верховный жрец в храме Юпитера зарезал белоснежного ягненка. Внимательно рассмотрев исходившие паром внутренности, объявил, что самое благоприятное время для свадьбы наступит через десять дней. Получив это известие от гонца, Забаай бен-Селим с усмешкой подумал: «Какой же величины был дар, пожертвованный Оденатом храму в обмен на столь желанный вердикт?»
О предстоящих торжествах объявили на следующий день, и граждане Пальмиры возликовали, но во дворце римского губернатора Антония Порция эту новость восприняли не столь радостно. Взглянув на своего собеседника, Антоний проворчал:
– А я-то надеялся, он удовольствуется той малышкой, своей греческой наложницей. Умри он без законного наследника, Рим мог бы получить этот город беспрепятственно и целиком.
– Но город и так наш, – сказал гость губернатора.
– Пока в Пальмире имеется законный правитель, всегда есть шанс мятежа, – возразил Антоний Порций.
– Мне представлялось, что Оденат абсолютно лоялен к Риму, – послышался ответ.
– О, он-то лоялен. Его невеста – вот кого я опасаюсь. Марк Александр, ты просто не знаешь, что за дьяволицу он выбрал! Зенобию бат-Забаай, наполовину александрийскую гречанку и египтянку, наполовину дикарку бедави. Какой-то галльский наемник несколько лет назад убил ее мать, и с тех пор она страстно ненавидит всех римлян.
– Ничего удивительного, – пробормотал собеседник.
– Да ты не знаешь эту девицу… – возразил губернатор. – Она сидела среди тех, кто был виновен в этом преступлении, и восемнадцать часов подряд смотрела, как они умирают. Тогда всего лишь ребенок, она сидела, неподвижная как статуя, и наблюдала за их муками. В ней нет ни капли жалости! Влюбленный мужчина – ненадежный человек, а Оденат, как мне говорили, просто без ума от нее. Она сможет настроить его против нас.
– Мне кажется, Антоний, ты придаешь слишком большое значение браку какого-то