ни прошло, все равно оставались чужаками. Многие относились к ним с подозрением: понаехали бог знает откуда, преступность с собой привезли, так глядишь – скоро городу конец. Город разделился на две части – старожилов и пришельцев. М., который, по идее, должен был превратиться в новый промышленный центр, на деле оставался старомодным провинциальным поселением. Вот где я родилась и воспитывалась. Вместе с наводнившими город фабричными рабочими, то есть чужаками.
Наш дом стоял на берегу реки Т., протекавшей в северной части города. Отец на стареньком авто ездил на работу в город К., расположенный на другом берегу. Там большая пищевая фабрика. В этом городке жило тысяч пятьдесят; кроме отцовской фабрики – только металлообрабатывающий цех да коммунальное хозяйство. В общем, довольно бестолковое местечко. Крупные фабрики – электроника, лесопереработка и так далее – сосредоточены в М., а в К. только субподрядная мелочь. Выходит, предприятия тоже разделились. В К. все было наперекосяк, бестолково, и нравами местная публика отличалась диковатыми.
К появившимся в городе крупным фабрикам старожилы М. еще как-то привыкли, а вот к жителям К. относились откровенно холодно. Стоило человеку сказать, что он родом из К., как на него тут же сыпались грубые насмешки. И все дело в том, что, кроме мелких коммунальных объектов, в этом городке было еще кое-что, а именно: немалое количество увеселительных заведений, где мог оттянуться рабочий класс, целый «веселый» квартал. Кабаре, дома свиданий, кабаки и пивные. К. помимо прочего был городом тяжелого труда и удовольствий, населенным огрубевшими пролетариями и «ночными бабочками», слетавшимися туда со всей страны, чтобы вытрясти из пролетариев денежки.
В К. мне хода не было – родители запрещали. И все же один раз я побывала там с отцом.
Это было во втором классе, во время весенних каникул. По какой надобности мы туда поехали, не знаю, но мне запомнилась цветущая сакура, росшая вдоль дамбы на противоположном берегу, то есть там, где город М., в котором мы жили. Может, из-за того мы и ездили в К. – чтобы я могла поглядеть на сакуру с нового места, откуда у нее совсем другой вид.
Казалось, ну что такое К.? Перешел на тот берег – и все. Но там было все иначе. Хотя день был в полном разгаре, в городе стояла полная тишина, по улицам лениво бродили собаки и кошки, а больше ни одной живой души. Мне захотелось пить, я стала просить отца, но мы так и не нашли в округе столовую или кафе, куда можно было зайти с ребенком. Кругом стояли маленькие домики, в каждом – пивная или кабак, и ничего не работало. Жившие в городке рабочие вкушали днем неприхотливую пищу в заводских столовых.
– Здесь все открывается вечером, – сказал отец, и я представила, как К. выглядит в вечернее время. Переливаются неоновые огни, по улицам разгуливают пьяные мужики, орут. Для ребенка – совершенно непристойная картина. Днем нам попадались навстречу только ненакрашенные женщины с огрубелой кожей. Неужели вечером пудра и румяна сделают из них красавиц? – гадала я, вцепившись в руку отца.
– Гляди!