не имеющими отношения к правде. Правда же лежала на поверхности. Можно было говорить все, что угодно, но напротив Аристотеля сидел Саша Миронов, неизвестно как попавший в этот мир и никакого отношения к великому македонскому царю не имевший. Не находя, что ответить греку, Саша выругался, поймав себя на мысли, что и ругается он теперь на древнегреческом мате, вместо привычного русского красного словца. Изменилось все.
– Как я могу тебе доказать, что я не Александр Великий? – устало спросил Саша. – Не знаю о каком пути ты говоришь, у меня нет никаких врагов… – он глубоко вздохнул. – Ничего мне не нужно, пойми.
Глаза Аристотеля сузились.
– Мне не надо доказывать!
– Ладно, если я скажу, что знаю о том, что произойдет в будущем? Ты вообще знаешь, что станет с миром через две тысячи лет?
Аристотель насторожился, превратился во внимание. Саша, видя, что его слушают выпалил.
– Эти ваши побрякушки – ксифосы, как вы их тут называете, пельты, все это не будет никому нужным. У правителей будет оружие, которое разом сможет стирать с лица земли целые страны. Ядерная бомба, слышал что-нибудь об этом? Владимир Владимирович? Дональд Трами? – раздраженно спросил Саша. Он выставил перед собой руку с открытой вверх ладонью. – Смотри сюда. Бабахнет так, что ничего в живых не останется, – он врезал кулаком сверху по ладони. – Слышал что-нибудь о ядерном взрыве? Такой большой огненный гриб…
Саша, видя, как впитывает его слова Аристотель самодовольно хмыкнул, полагая, что произвел на старика нужное впечатление. Впечатление действительно было произведено. Аристотель оперся о изголовье кровати, а затем даже присел на ее край рядом с Сашей.
– У тебя были видения, Александр? Ты видел оружие Богов… – он со всего маху въехал себе ладонью по лбу, на коже тут же отпечаталась красная пятерня. – Значит это правда, Белый остров… – Аристотель запнулся, покраснел, схватился за хламис, принялся размахивать тканью, будто веером, воздуха старику явно не хватало. – Это же чудо! Я знал!
Саша смущенно сидел рядом, не понимая почему его слова вызвали такой трепет, а главное какое отношения к ядерной бомбе имел некий остров упомянутый стариком.
– Никаких видений у меня не было, просто… – Саша отмахнулся, но запнулся.
Затея разуверить старика провалилась. Если человек уверил себя, что происходящее чей-то промысел или поворот загадочной судьбы, то хоть кол на голове теши, его не удастся переубедить. Изменить отношение Аристотеля к себе Саша не мог. Выложи он сейчас что-нибудь еще и Аристотель наверняка заявит, что это результат касания Саши божьей благодати. Вот если бы он знал дату смерти старика… Хотя чтобы изменилось тогда, пожалуй, даже это не смогло бы ничего поменять.
Аристотель пребывал в эйфории от услышанного, то и дело повторял, что он верил и знал, а Саша закрепил его веру и доказал, что старик прожил жизнь не зря. Сашу все это безумно раздражало, но ничего не оставалось как ждать, пока старик успокоиться, чтобы продолжить разговор. Наконец, в царских