Находилась она в каком-то старом заброшенном доме. Со слов Виктора, этот дом принадлежал его бабушке. В этом месте мы часто собирались, особенно с приходом холодов. Дом хоть и был в полуразрушенном состоянии, электричество всё же было. В этой каморке мы слушали музыку, играли в карты, подшучивали друг над другом и, конечно же, травили байки, подслушанные у взрослых. Курили и выпивали все, за исключением меня. Вся моя одежда по приходу домой была пропитана дымом. Родители ворчали. Весело было, нечего сказать.
Сам я не понимал, для чего вообще нужно курить и баловаться спиртным. Задавая подобный вопрос друзьям, я ни разу не получил вразумительного ответа. Ясно, что каждый из них хотел доказать своё взросление и решительность друг перед другом. Я же не был для них ни примером, ни авторитетом. Мне нечем было похвастаться. Я не рассказывал выдуманных историй, не потому что не мог, просто не видел смысла лгать. В разговорах о девушках и сексе я только поддакивал. Одним словом – был в последних рядах, так, для массовки.
В один из зимних дней собралось много народу в той самой каморке. Развлекались там как обычно. Все знали, что я не пью. Почему-то именно сегодня меня настойчиво уговаривали выпить. Я решительно отказывался. На что наш главарь и хозяин комнаты сказал:
– Если ты с нами не куришь и не пьёшь, то зачем нам здесь такой маменькин сыночек?
После этого вопроса наступила тишина, лишь чьё-то едва сдерживаемое хихиканье нарушало её. Этот спектакль был явно спланирован заранее. Все были в курсе, кроме меня.
У меня было всего несколько секунд, чтобы сделать правильный выбор перед треснутым стаканом дружбы, сунутым мне под нос. Но этого было достаточно. Я молча встал и вышел. Вслед стали кричать унизительные слова, подкреплённые пафосным матом с примесью тюремного жаргона. Оказавшись на улице, я ощутил на своём лице крепкий мороз. Взглянув на тёмное небо с мерцающими звёздами, я будто прочитал ответ на происходящее – люди за той дверью никогда не были моими друзьями. По дороге домой я испытывал жар в груди и одновременно тяжесть, твёрдо понимая – сюда больше не вернусь.
Первое время я не находил себе места. Одиночество угнетало. С другой стороны, оно не было столь редким явлением. Постепенно я научился с ним дружить…
Те, кто изгнал меня из своей компании, ко мне больше не приставали, хотя мы учились в одном классе. Все они оставались на своей волне, единой шайкой. Вообще наш класс не был дружным в отличии от других.
Изгоем я не был. Были те, с кем я обсуждал школьные дела или интересные темы. Обычно это все те, кто не примкнул к компании Виктора. Наверно, это тоже дружба. Я так не считал. Что за дружба, которая ограничивается школой? Мне этого мало, а на большее их не хватало. Так и получилось, одни на стороне Виктора и делали, что вздумается, у остальных одна дорога – от дома до школы.
Мне же хотелось позаимствовать порядочность у одних и уверенность пробовать что-то новое без ущерба для здоровья у других. Юстас был единственным, кто