мне на один вопрос, – донеслось из трубки. – Тебе не кажется, что это похоже на кино? Захолустный городишко, крестьяне толпой идут к судье и требуют насадить голову виновного на шест.
– Что ты несешь?
– Слава богу, мамы нет в живых. – Сьюзан плакала. – Она бы умерла во второй раз. Вот просто умерла бы.
– Ничего, скоро все уляжется.
– Господи, ну о чем ты говоришь! Это в новостях по всем каналам!
– А ты не смотри.
– Полагаешь, я не в себе? – спросила Сьюзан.
– Сейчас да. Самую малость.
– Вот спасибо, Боб, ты очень помог. Кстати, Джимми тебе говорил? Один мальчик в мечети так испугался отрубленной свиной головы, что потерял сознание. Она была уже подтаявшая и оставляла кровавые отпечатки. Я знаю, знаю, что ты думаешь. Где это видано, чтобы парень хранил свиную голову дома в холодильнике, а его мать ничего не заметила. А потом пошел и выкинул такую вот штуку. Думаешь-думаешь, не отпирайся. И я от этого с ума схожу. Так что ты прав, я не в себе.
– Брось, Сьюзан…
– Сам знаешь, когда у тебя дети, спокойной жизни не будет. В смысле, ты, конечно, не знаешь этого наверняка. В общем, дети на всякое способны. Только ждешь, что это будут разбитые машины, плохие оценки, прогулянные уроки… а не вандализм в мечети, господи ты боже мой!
– Я к вам завтра приеду. – Боб уже говорил это, но решил повторить еще раз. – Вместе пойдем в участок. Я помогу все уладить. Не волнуйся.
– О, я совсем не волнуюсь. Спокойной ночи.
Как же они друг друга ненавидели!
Боб приоткрыл окно, достал сигарету, налил вина в стакан для сока и уселся на раскладной металлический стул у окна. В доме напротив светились окна. Там всегда было на что посмотреть. К примеру, на девушку, имеющую обыкновение ходить по дому в одних трусиках. Боб ни разу не видел ее грудь, только голую спину, но ему все равно очень нравилось смотреть на эту девчонку, такую свободную и ничем не стесненную. Как василек в июньском поле.
Еще через два окна жила пара, много времени проводившая на своей чистенькой белой кухне. Вот и сейчас муж был там, доставал что-то из шкафа. Похоже, в этой семье готовил именно он. Боб готовить не любил. Он любил поесть, но Пэм замечала, что ему, как ребенку, нравится простая бесцветная еда. Вроде картофельного пюре или запеканки из макарон с сыром. Ньюйоркцы относились к еде с пиететом. Еда была для них искусством. Шеф-повар в Нью-Йорке приравнивался к рок-звезде.
Боб налил еще вина, снова устроился перед окном. Да и пофиг, как теперь принято говорить.
В этом городе всем всё пофиг, будь ты шеф-повар или уличный попрошайка, будь у тебя миллиард разводов за спиной. Хочешь, гробь свое здоровье с сигареткой у раскрытого окна, хочешь – напугай жену и отправляйся в кутузку. Просто рай, а не город. Сьюзи никогда этого не понимала. Бедная Сьюзи.
Боб потихоньку напивался.
В квартире под ним щелкнула дверь, с лестницы донеслись шаги. Боб выглянул из окна. Адриана, съежившись и дрожа, стояла под фонарем с поводком в руке, и собачонка ее тоже дрожала. «Ах вы бедняжки», –