было излишним. Конечно, эти игры представляли некоторую опасность: тарантул ядовит и хотя обычно избегает контакта, но в случае угрозы себе может в порядке самообороны и укусить, да к тому же он мог прыгать в высоту до 10 см. Но именно это и делало такие игры с тарантулами привлекательными, позволяя дать выход нашей потребности в ощущении и преодолении реальной угрозы. Как я уже отмечал, хотя тарантулы на нашей улице были не редкостью, а, скорее, обыденностью, однако не помню, чтобы хоть кто-то был ими укушен.
Очень распространёнными были и различные жуки – от майских (хрущи) до жуков-оленей с их большими “рогами”. Вечерами нередко на свет лампочек во дворе залетали и огромные бражники (до 6–7 см в размахе крыльев), более известные как бабочка “мёртвая голова”, получившие своё имя по рисунку на спине, весьма похожему на человеческий череп.
В общем, животный мир, с которым мы соприкасались, был весьма разнообразен, вызывал наше любопытство и желание побольше узнать о его представителях, т. е. развивал нашу любознательность.
Расширялся и круг наших “путешествий” за пределы улицы. Сначала мы самостоятельно стали ходить купаться на речку Крымзу, протекавшую за военным городком. Вода в ней в то время была чистая, чуть солоноватая, глубина небольшая: в среднем 50–60 см, но были и более глубокие бочажки, берега и дно песчаные и мы могли в своё удовольствие плескаться и загорать.
Позднее местом купаний стала Воложка – рукав Волги, отделённый от её основного русла большим островом. Во время весеннего половодья остров почти целиком покрывался водой, затем – где-то к первой половине июня – вода спадала, Воложка принимала свои обычные размеры, становилась мелкой и пригодной для нашего купания, но, к сожалению – не для нас, а для города – непригодной для судоходства. Воложкой, как именем собственным, этот рукав назывался во времена нашего детства, а вот в конце XIX века он назывался “воложек”. Почерпнул эти сведения из книги писателя Е. Л. Маркова (1835–1903) “Россия в Средней Азии: очерки путешествия”. В ней он, в частности, описывает свой приезд в Сызрань по Волге: “Подъезд к Сызрани очень оригинален… Его высокий собор давно уже дразнит нас, то и дело появляясь перед нашими глазами с какого-то скрытого от нас берега. Мы вначале подъезжали к этому собору, потом уезжали от него, потом опять вернулись к нему. А всё дело в том, что Сызрань стоит на одном из “воложков” Волги, а не на коренном русле её. Нас всё время отделял от этого воложка длинный остров”. Поэтому судам, идущим в наш город, необходимо было пройти вдоль острова до его окончания, затем повернуть в обратном направлении и подойти к пристани в районе старого центра города, расположенного в месте слияния Волги и реки Сызран или Сызранки, как её чаще называют жители. На этом месте и был основан наш город, получивший название от реки Сызран. А название реки означает на тюркском наречии “овражная река” или “река, текущая из оврага”. После заполнения в 1968 году Саратовского