там ни воображал себе этот напыщенный юнец.
– Приступим к делу! – воскликнул он. – Вам, молодой человек, сюда, в надежные руки наших операторов. Ну, а мы с тобой, Юр, зайдем ко мне и обсудим кое-какие детали.
– С удовольствием! – продюсер помог Швайнштерну справиться с дверью, а сам отправился вслед за Геной.
Артист вошел в полумрак студии. Впрочем, операторская была ярко освещена, и через уже упомянутое окно в помещении проникало достаточно света, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте. Швайнштерн уселся на специальный стул для исполнителя, надел наушники и пододвинул к себе микрофон.
– Ну, наконец-то! – обрадовался Виктор, завидев артиста, и щелкнул тумблером. – Добрый день!
Рита смотрела во все глаза и, казалось, тут же забыла те томительные часы ожидания, которые ей пришлось провести на неудобном гостевом табурете.
– Привет! – откликнулся Швайнштерн. – Что тут надо делать?
– Когда я подам сигнал, на табло перед вами включится обратный отсчет. Потом загорится оповещение: «Идет запись», и одновременно в наушники пойдет фонограмма. Вы должны приготовиться.
– Угу…
– Какую песню будете исполнять первой?
– «Белый лимузин».
– Добро. Готовы?
– Да.
– Стартую отсчет! – Виктор щелкнул тумблером своего микрофона, отключая любые звуки из операторской, и запустил фонограмму.
Дождавшись начала музыки, Швайнштерн запел:
– «Эх, ух, вот так! Лимузин! При делах!»
– Эх, ух? – недоуменно пробормотал под нос Виктор и переглянулся с Рудиком. Слова песни он слышал впервые. – Что за треш?
Рудик пожал плечами и немного подкрутил басы.
– «Это я, такой крутой! Лимузинчик белый мой!» – продолжал Швайнштерн.
– Стоп! – Виктор остановил музыку.
– Что такое?
– Вы не попали в ритм, когда пели «лимузинчик белый мой». Ударные прозвучали чуть раньше.
– Вот черт! – выругался Швайнштерн и добавил несколько витиеватых нецензурных выражений.
Рита покраснела, а Швайнштерн подмигнул ей и сказал:
– Давай еще раз фанеру.
Виктор послушно запустил отсчет по новой. А Швайнштерн снова запел. Однако уже не второй строфе фонограмму снова пришлось остановить.
– Не попадаете в ноты, – прокомментировал свое решение Виктор.
Швайнштерн снова выругался, на этот раз отборным трехэтажным матом. Начали с начала. Так продолжалось долго. Артист то не попадал в такт, то в ноты, то слишком спешил или отставал. Операторы сидели мрачные и раздраженные, и даже Рита, которой сильно хотелось в туалет, пригорюнилась в углу. Наконец, Швайнштерн не выдержал:
– Все! Перекур! – На самом деле он не курил, но выпить хотелось отчаянно.
– Хорошо. Десять минут, – согласился Виктор, в очередной раз поглядев на свои часы.
– Двадцать, – заспорил Швайнштерн.
– Ладно… – нехотя согласился Виктор.
– А где здесь