на футбольную тренировку.
Когда он исчез из виду, я зашёл за угол и увидел переулок, который тянулся между домом Аллегры и соседним домом. Со стороны Поплар-стрит высокая покосившаяся изгородь скрывала всё, кроме верхнего этажа дома 213, но я нашёл дыру и протиснулся внутрь.
Сзади дом выглядел ещё хуже. Двор зарос высокой травой. В ней скрывалось нечто похожее на остов старинного экипажа. Повсюду был разбросан разный мусор: кровельная дранка, доски и кирпичи, бутылки и жестянки, сломанный стул, треснутое зеркало. Такое впечатление, что люди годами выбрасывали мусор за забор.
Дверь в подвал была широко открыта, как будто приглашая зайти внутрь. Ступени проваливались, одной не хватало, но я всё равно медленно спускался вниз. В затхлом воздухе пахло плесенью и сырой землёй.
На мгновение я застыл, опасаясь идти дальше. В этом месте царила какая-то нехорошая атмосфера, как будто здесь произошли ужасные вещи. Воздух был наполнен печалью, страданиями и тёмными мыслями. Я представлял, как они липнут к моей коже, волосам и одежде.
Я оглянулся на небо за дверью подвала. Мне стоило бы подняться обратно и пойти домой, но я был так помешан на поисках Аллегры, что забыл про здравый смысл.
Я ощупью принялся пробираться по подвалу. Под ногами перекатывались бутылки. От сырости крышки ящиков открылись, и повсюду были рассыпаны заплесневелые книги и бумаги. В тёмном углу притаилась огромная ржавая печь, которая могла бы обогреть целый мир.
Наконец я нашёл лестницу на первый этаж и ощупью принялся медленно подниматься. Теперь я уже понимал, что Аллегры здесь нет, но, может быть, она оставила какую-нибудь зацепку, которая поможет мне понять, куда она подевалась и кто она такая?
Дверь наверху была вся перекошена. Я с силой потянул её и чуть не упал прямо в коридор. Сквозь доски на окнах проникал слабый свет, и я пробрался в нечто вроде гостиной. Пол был покрыт толстым слоем пыли, похожей на серый ковёр. В углах лежали кучи сухих листьев. Потрескавшиеся стены были все в потёках и пятнах. За стенами царапались мыши. На ветру покачивалась паутина, и весь пол был усыпан костями мелких животных и птиц, которые погибли в этом доме.
В гостиной к обеду был накрыт большой стол. Вокруг стояли деревянные резные стулья, некоторые из них были перевёрнуты. С провалившегося потолка свисала огромная люстра, покрытая паутиной.
На стенах висели покосившиеся выцветшие картины, на окнах – истлевшие шторы, в кухонной раковине лежали ржавые горшки, сковородки и разбитая посуда, на полу валялись стопки книг, испорченных плесенью.
На цыпочках я поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Спальни были похожи на комнаты внизу со сломанной пыльной мебелью. Из дыр в крыше по стенам тянулись потёки дождевой воды, оставив после себя кучи раскрошившейся штукатурки и сгнивших обоев.
В одной маленькой комнате я нашёл детскую кроватку и кресло-качалку. В углу валялась старая кукла без волос в истлевшем платье. Один её глаз был открыт, а другой закрыт. Она была похожа на мёртвого ребёнка.
Я снова спустился вниз. На полу в гостиной