поступок остался только им замеченным, – но не нужно никогда забывать, что любая, даже ничтожная смена вектора направленности своего движения, приводит к рассредоточенности действий (теряется контроль за незадействованным в новых действиях функционалом). И если не проявлять повышенную осторожность, то можно и поплатиться за эту свою самонадеянность.
И вот когда Никанор, по причине этой своей самонадеянности, заглянул в безжизненные глаза Матильды и даже себе позволил задаться философским вопросом: «Интересно, и что она сейчас там, в темноте своего отключения, видит?», то тут-то его и настигает расплата за эту свою неосторожность – Матильда вдруг резко оживает и, живыми глазами посмотрев на находящегося в прямой близости, обалдевшего от такой неожиданности Никанора, с лёгким удивлением спрашивает его:
– И чего вы тут такого надумали делать?
А Никанор, застыв в одном положении под внимательным к нему взглядом Матильды, само собой ничего и сообразить не может, вдруг ногой нащупав пульт управления Матильдой. На который он по своей неосторожности, видимо, в этот знаковый для себя момент случайно наступил и тем самым включил Матильду и предстал перед ней в таком неоднозначном положении. Ведь что теперь о нём может подумать Матильда, обнаружив его в таком близком от неё положении. Ясно, что ничего оправдывающего и не умаляющего его собственное я.
– Да вы никак, Никанор, решили воспользоваться моим беззащитным состоянием. – Глядя глаза в глаза Никанору, так проникновенно для сердца Никанора прошепчет Матильда, что ему захочется одновременно сквозь землю провалиться и пересечь ту красную черту, отделяющую человека и физическое воплощение его идей, робота. И только то, что Никанор сейчас пребывал в умственном ступоре, с его побочным эффектом, одеревенением в мозгах и теле, удержало его от такого осуждаемого человечеством шага. – И как после этого я могу поворачиваться к вам спиной, а тем более, находиться наедине в одной комнате. Ответьте мне, пожалуйста, Никанор Альфредович. – А вот теперь Никанору никак нельзя было молчать, а иначе он будет не правильно понят – он и не собирается всего этого отрицать, так как он упоротый на всю голову человек. Но Никанор, хоть и бывает таким последовательным в отстаивании своих интересов человеком, всё-таки это не тот случай, и он собирается с силами и выдавливает из себя слова оправдания.
– Это больше не повторится, Матильда Агрегатовна. – Говорит Никанор, а сам у себя уже задумал коварный план по обузданию Матильды. – Сегодня же отвезу её в сервисный центр и там дефрагментирую её память. – Затаил в себе эту вероломную подлость Никанор. А Матильда ему ещё поверила и с такой добродушной и очаровательной улыбкой озорно спрашивает его. – А чего это не повторится, Никанорушка. – И Никанор, как только услышал эту ласковость и душевность слов Матильды, то ему так стало стыдно за свою задуманную подлость, что он покраснел в области глаз и, сорвавшись с места, бросился остужать себя в ванну.
На этом моменте