отца, поняла даже в своем больном состоянии, что Павлу Спиридоновичу грозит опасность, и вернулась к нему.
Прошло несколько дней. Фельдшерице постепенно удалось успокоить ребенка. Петя начал понемногу говорить, есть, выходить из дома. Месяц он прожил у нее, но тут жизнь его снова круто поменялась. Приехал брат тети Клавы. Они долго о чем-то говорили, а затем позвали Петю.
– Вот что, Петр, – пряча глаза, произнес гость, – ты парень взрослый и должен понимать, что Клаве своих детишек поднимать тяжело, а ты ей чужой. Я ее с племянниками к себе в Москву забираю. Тесно у меня, но сестра, племянники – родная кровь… Ты уж не обижайся, но тебя я взять не могу. Я тут в одном месте договорился, возьмут тебя в приют. Там хорошо: будут кормить, поить, учиться будешь.
Он еще долго говорил, но Петя уже не слушал его. Как и после сообщения о гибели родителей, губы перестали шевелиться, и пропал голос. Он плохо помнил, как Клава собирала ему какие-то вещи, гладила по голове и вздыхала, отводя взгляд. Потом он ехал на поезде с Клавиным братом, долго трясся на извозчике. Остановились около большого неприветливого дома с окнами, забранными решетками. Провожатый о чем-то поговорил с толстым, низкорослым человеком, тот ощерился, показав рот, полный гнилых зубов.
– Не беспокойтесь, у нас всем хорошо…
Очнулся только в огромном ледяном помещении, заставленном кроватями. Брата Клавы уже не было. Несколько десятков мальчишек разного возраста спали, болтали, играли в карты. На него почти не обратили внимания.
– Глянь, новенький! – лениво процедил кто-то сквозь зубы.
К Пете вразвалку приблизился огромный парень, следом подтянулись еще несколько человек.
– Курево есть?
Петя молчал.
– Немой, что ли? – продолжал парень. – Давай вещички.
С этими словами он протянул огромную лапищу и схватил узелок, который Петя держал в руках. Мальчик молча отдал сверток. Ни одной родной вещи не было в этом узелке – все сгорело при пожаре в доме. Петя даже не знал, что положила тетя Клава. Громила принял равнодушие Бельского за покорность и радостно продолжил:
– Плясать умеешь? Ну-ка давай, а то мне скучно.
– Гы – гы – гы – радостно загоготала свита.
Большинство обитателей комнаты равнодушно молчали. Петя вскинул глаза на громилу. Казалось, он не слышит и его.
– Ну? – нахмурился парень. – Ты че, не понял? Пуп, объясни ему…
Один из сопровождающих, нескладный, похожий на обезьяну мальчишка, носящий странную кличку Пуп, размахнулся и ударил Петю в лицо. Ребенок упал и, ударившись о каменный пол, потерял сознание.
Глава 6
Глаза Николая постепенно привыкли к полутьме вагона. Вокруг стоял гам, раздавалось лязганье винтовок, в воздухе плавали клубы махорочного дыма. Николай понял, что попал в воинский эшелон, отправляющийся на фронт. Мозг его лихорадочно заработал. От отца он унаследовал способность быстро соображать к вящей своей выгоде, а события последних дней научили его