Отплёвывался, пытаясь продышаться. Однако больше никакой помощи не получил. Ему не помогали подняться, не поздравляли, не приветствовали.
Помощница возилась в темноте неподалёку ещё какое-то время. Нинсон слышал суету и дыхание. Шуршание сворачиваемого одеяла. Женщина охнула от усилия, впрягаясь в тяжёлый рюкзак.
Ингвар попытался пронзить тьму внутренним взором. Но был слишком истощён. Не осталось сил на Сейд. Ни зажечь огня. Ни придать зоркости глазам.
Женщина была где-то совсем недалеко, но вне досягаемости.
Он понял, что умрёт от холода.
Это не было фигурой речи, он замёрзнет насмерть, если останется без одежды лежать на камнях. Ингвар двинулся к источнику возни. Полз со скоростью улитки. Двенадцатая Лоа, Шахор, чёрная проводница смерти, была рядом. Совсем близко. Он слышал её клёкот в своих покалеченных лёгких. Но всё равно полз.
Наткнулся на ещё одного человека. Это была не та девушка, что доставала его из воды. Кто-то другой. На ощупь горячий, как снятый с огня чайник. И лоб, и шея – всё в горячей испарине. Нинсон прислушался к дыханию. Но уловил только собственные хрипы.
Подумалось, что это тоже женщина.
– Ты живая тут вообще, подруга, а?
Ощупал её. Но заледеневшие руки чувствовали только жар и на удивление липкий пот горячечного больного. Да ещё грубо связанный шарф на горле. Пальцы уже ничего не ощущали. Нинсон пододвинулся к больной, надеясь, что они смогут согреть друг друга. Сжал большую, загрубелую от работы ладонь, но женщина не ответила ему. Совсем плоха.
Ингвар не знал, слышит ли она его и чувствует ли его руку. Но всё, что он мог сделать, это только немного приободрить её:
– Держись, хорошая. Нам бы только до света дожить. А там я что-нибудь придумаю. Вот увидишь. Не умирай, хорошая. Держись. Рано ещё. Рано.
Ингвар обнял крупное горячее тело. Прижался лбом к круглому плечу. Кажется, он начинал согреваться. Во всяком случае, девушка уже не казалась ему такой горячей.
Нинсон ничего не знал о лежащем рядом человеке, не мог понять, что здесь произошло, но подозревал, что все они оказались тут по его милости. Так или иначе.
– Это, наверное, бессмысленно, девочка. Но я всё равно хочу тебя поблагодарить. У нас только чуть-чуть не получилось. Но могло бы ведь и получиться, да? Могло бы и получиться! Зараза. Как же холодно. Ладно. В другой игре получится, да? Встретимся на респе, девочка. Знай, что я всё равно тебе очень благодарен. Что дождалась. Это, знаешь, как важно? Это…
Ингвар крепко стиснул широкое запястье. Он не мог словами сказать, как важно было, что его дождались здесь. Наверху. На свободе. Невзирая на холод и ночь. Поэтому сказал просто:
– Это прямо очень важно. Спасибо тебе. Серемет лагай.
Сверху на их скрюченные тела упала меховая шкура. Бросили, не озаботившись, надо ли её разворачивать, намокнет ли она.
Ингвар подумал, что так бросают вещь пленнику – чтобы не сдох раньше времени. Даже не чтобы не сдох, а чтобы не отчитывали ответственного, если сдохнет.
Нинсон перевернул шкуру, подоткнул под себя,