никогда не говорил об Угольке ни с Лоа, ни с Тульпой. Чутьём угадывал, что расспрашивать призраков друг о друге – глупость похлеще, чем расспрашивать одну любовницу о чудачествах другой.
Кутаясь в струившуюся алыми ручейками шкуру, Нинсон сделал ещё несколько кругов по плато. Вниз под крутым углом уходили тропинки, посыпанные мелким белым песком. Дорожки располагались на равном удалении друг от друга. Сойти с них по босоногости будет невозможно. Пространство меж тропок покрывали крохотные камешки. Странные, будто вручную обтёсанные пирамидки.
Выбор пути. В самом, клять, буквальном смысле слова.
Ингвар не был следопытом. Он вспоминал, что читал на этот счёт в сказках. Но саги были единодушны в этом вопросе. В решающий момент на ветке обнаружится клок шерсти или лоскут одежды. Попадётся отпечаток ноги в глине. В крайнем случае, у героя появлялся спутник, исполнявший роль компаса.
Или крутобёдрая дикарка в меховом лифе. Убежала.
Или простоватый самозабвенно преданный охотник. Вон лежит.
Или даже зверушка с чутьём на верные тропки.
Ингвар ещё раз выжидательно посмотрел на Уголька. Не собирается ли, мерзавец, указать путь. Но призрак фамильяра приземлился поодаль. Наклонил голову, совсем как настоящая птица. Наблюдал за Нинсоном, сверкая янтарными глазами. Явно не намеревался подсказывать.
Два человека пришли на плато несколько дней назад. Жгли принесённые с собой дрова. Потом у них случилась любовь. Вероятно, не совсем добровольная. А у женщины в руке случилась заточка. Или нож с пояса мужчины. Она его убила и обобрала. Оставила только замаранные любовью штаны. И ушла.
Нинсон остановил себя.
Кто бы она ни была – не следовало хаять её. Следовало вознести мысленную благодарность Лоа. Ингвар так и сделал. Постарался особо подчеркнуть в Мактубе, что девушка всё-таки сначала дождалась его. Помогла вылезти. Накрыла. И только потом ушла.
Он попил из горсти, давая студёной воде нагреться, чтобы не так ломило зубы. А потом опустил лицо в колодец, чтобы умыться. На дикой глубине, там, где сидела в позе лотоса прекрасная Ишта, проснулась какая-то сила. Там появился призрак.
Не зажёгся, как пропитанный маслом факел. А словно уплотнился, соткался из более светлых потоков в женскую фигуру, клубящуюся, как разлитое под водой молоко.
– Таро, – позвала она из сердца горы.
Призраков Ингвар отучился бояться раньше, чем темноты.
Но всё равно от неожиданности выдернул голову. По спине хлестнул тяжёлый хвост мокрых волос. Когда Великан снова опустил лицо в колодец, призрака уже не было. Лишь рассеивалась молочная взвесь. Нинсон по-стариковски тяжело поднялся с колен.
Уголёк прыгнул в колодец, в полёте раскинув крылья, порскнул чернильными брызгами и превратился в крупную жабу. Плюхнувшись в воду, пропал из виду.
Уроки этого дня преподавал Ной.
Сначала вода. Потом холод. Теперь путь.
Всё это было на совести достославного Кормчего.
Надо не