святой. Да и зачем вам добродетельная женщина? Чтобы эту добродетель развращать?
АЛЕКСАНДР. Сударыня, действительно меня не очень привлекают женщины, которые своими стыдливыми глазами робко ищут мужчину, который помог бы им упасть. (С иронией добавляет.) Но вы ведь к ним не принадлежите, не правда ли?
АННА. Я знаю, мужчины не уважают доступных дамочек. Но ведь вам не нравятся и неприступные. Входить в крепость без боя неинтересно и не тешит вашего тщеславия, но безрезультатно осаждать ее годами скучно.
АЛЕКСАНДР. Я смотрю, вы хорошо знаете вкусы мужчин.
АННА. А вы, как поведал мне Алексей, очень хорошо знаете женщин. Очевидно, вы много раз имели случай их изучать, причем на весьма близком расстоянии. Вот почему вы решили, что вправе давать мне уроки благонравного поведения.
АЛЕКСАНДР. Сударыня…
АННА. Нет, уж дослушайте. Вы считаете меня легкомысленной, если не сказать хуже, потому что до вас дошли слухи о моих связях. Но я и не намерена их отрицать и скрывать. Мой муж старше меня на тридцать пять лет, он грубый солдафон, невоспитанный и необразованный. Мне навязали этого генерала, когда мне было шестнадцать лет. Я его не любила, никогда не полюблю и вовсе не считаю себя обязанной хранить ему верность. Я не собираюсь погубить свою жизнь и молодость из-за боязни сплетен женщин, куда более развращенных, чем я. Вы, «певец свободы», не понимаете во мне главного: я хочу быть свободной и буду свободна!
АЛЕКСАНДР. (С удивлением.) Вот вы, оказывается, какая…
АННА. Да, такая! (Сквозь слезы.) Как вы могли? Ce n'est pas bien de s'attaquer à une personne aussi inoffensive. [Нехорошо нападать на столь безобидную женщину. Фр.]
АЛЕКСАНДР. (Смущенно.) Вы правы, с моей стороны было очень некрасиво нападать на беззащитного человека, на женщину. (В волнении ходит по комнате. Потом приближается к ней и целует ей руку.) Поверьте, мне очень стыдно.
АННА ПЕТРОВНА. Обезоруженный моею фразою, он искренно начал извиняться. Он вообще был очень неровен в обращении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен. Но все это я узнала потом, а тогда еще не понимала особенностей его характера.
АННА. Отныне всякие отношения между нами невозможны. Я объявляю вам войну.
АЛЕКСАНДР. С удовольствием ее принимаю.
АННА. (С удивлением.) С удовольствием?
АЛЕКСАНДР. Война с хорошенькой женщиной лучше, чем полное прекращение отношений.
АННА. Но война хуже, чем дружба.
АЛЕКСАНДР. Не всегда. Ведь наша война обязательно кончится чьей-то победой: или вы будете моей, или я вашим. Меня устраивают оба варианта.
АННА. Не пытайтесь загладить свой поступок неуместной галантностью. Уходите. Вы страшный человек. Наверное, многие красавицы уступали вам только потому, что они вас боялись. Вот вы беззастенчиво уничтожили своим пером Аглаю. Но ведь точно так же вы можете несколькими строками смешать с грязью и меня!
АЛЕКСАНДР. Нет-нет, этого не будет…
АННА. Если вы напишете когда-нибудь стих обо мне, то я прошу об одном: покажите