буду просыпаться – просто сделай мне больно…
Фрагмент 2. Юля
Декабрь 2009 года
Я вышла с работы чуть позже обыкновенного. Он меня ждал. Почему-то во мне была непоколебимая уверенность, что когда-нибудь это произойдёт. Что его оставит гордыня, и ему захочется поговорить.
– Так и знала, что ты меня ждёшь, – сказала я, подойдя к нему.
Он был грустным. Даже подавленным. И, вероятно, даже раздавленным.
– Я провожу тебя?
– Давай. Пешком пойдём?
– Да, пешком.
Мы долго шли молча. Было холодно. Пронизывающий ветер заставлял замирать моё дыхание и в бездыханности чувствовать, как по телу пробегает противная мелкая дрожь.
А ещё мне хотелось остаться на улице одной. Пусть холод, пусть ветер, пусть замирание и дрожь. Пусть всё, что угодно, только бы не держать под руку этого гордого и несчастного человека.
Мной всё больше и больше овладевал какой-то беспокойный страх. Страх мыслей, слов и действий. Все проходившие мимо люди казались мне милее, желаннее, роднее и лучше, чем тот, к кому прикасалась моя рука. Я боялась того, что он скажет. Я боялась того, что скажу я.
Нам посчастливилось пройти никак не меньше половины дороги до моего дома, когда терпение всё-таки изменило ему.
– Юль, что случилось? Что с тобой происходит? – спросил он глухим голосом.
Я промолчала. Это тут же вывело его из себя. Нет, не из себя – из того мнимого спокойствия, которое пребывало в нём, пока мы оба не решались произнести ни слова.
– Что ты молчишь?! Почему ты всегда молчишь?! Ответь прямо – я тебе надоел?
– Нет… – ответила я и ощутила, как горькой, обидной волной подступили слёзы к моим глазам. – Просто…
– Что «просто»?!
– Просто мы не сможем быть вместе…
– Почему, Юль?
– Не знаю… Я ничего не знаю. А больше всего я не знаю то, как мы можем дальше быть вместе. У нас есть только прошлое. Без всякой надежды на будущее.
– А настоящее?
Ах, настоящее!.. Как же надоело это настоящее! Секс и бесполезные разговоры, а потом невыносимая, не имеющая никакого выхода боль – вот и всё настоящее. Юля, Юля, Юля. И, собственно, при чём здесь Юля?
Мне не хотелось ему отвечать, мне не хотелось с ним говорить. Я плакала, и он не посмел больше задавать мне вопросы. Не посмел больше выходить из себя и повышать на меня голос.
Нет, не из себя – за то долго время, что мы были вместе, мне удалось хорошо его узнать. Да, он такой. Гордый и несчастный в своей гордыне.
Вдалеке показался мой дом. Я так обрадовалась ему, что позабыла и про холод, и про пронизывающий ветер, и про замирание, и про дрожь, и про страх. Слёзы лились по щекам, но меня это уже не тревожило. Вот-вот мне предстояло забрать свою руку от самого близкого и самого чужого на свете для меня человека. И наконец остаться одной. Пусть и не окончательно, не теперь навсегда, но стать свободной от него.
Он довёл меня до подъезда и спросил, как и вначале, глухо:
– Юль, что случилось? Что с тобой происходит? Почему раньше было по-другому? Почему теперь так