в настольные игры. Хейли сорвала куш в «Монополии», мой папенька задал всем жару в cкребл, а мы с Келланом победили в «Пиктонари»[2], что несколько удивило меня по причине отсутствия способностей к рисованию. Келлан угадывал блестяще.
К вечеру Келлан уже вполне освоился в кругу новообретенной семьи, а о недавнем происшествии с Джоуи все забыли. Тут-то и прибыла моя сестрица на сносях с будущим папашей на буксире.
Входная дверь неожиданно распахнулась и шваркнула о стену. Я подскочила, душа ушла в пятки. Все тут же повернули голову ко входу. Я была уверена, что на нас напали и в комнату вот-вот ворвется орава полицейских с оружием на изготовку.
Келлан встал и прикрыл меня. В ту же секунду в комнату ввалился его басист, этакая белокурая скотина. Осознав, кто это, Келлан расслабился и гневно зыркнул на своего приятеля:
– Гриффин? Стучаться надо – слыхал?
Гриффин фыркнул и завел за уши свои патлы:
– Мы же родня, чувак, мне незачем стучаться!
Я вздохнула, сомневаясь, что Келлан может оспорить это утверждение, – не после того, как Гриффин обрюхатил мою сестру. Теперь он и вправду стал членом семьи. Помоги мне Бог!
Келлан все равно вознамерился протестовать, но вслед за Гриффином вошла Анна, отвесившая тому звонкий подзатыльник.
– Неандерталец, – пробормотала она.
Мама и папа встали с дивана поприветствовать Анну. При виде отца своего внука папа нахмурился. Было ясно, что Келлан в сравнении с Гриффином вдруг предстал совершенством – «драгоценным» зятем, неспособным на дурные поступки.
Оправившись от первого шока, вызванного внезапным явлением Гриффина, я присоединилась к родителям и обняла сестру. Анна была в числе красивейших женщин, каких я знала. Мужчины падали штабелями при виде ее лица, а фигура была такая, что мальчики вились вокруг нее, как мухи. Она сохранила привлекательность, даже будучи беременной, и на нее продолжали засматриваться. Великолепные шелковые волосы колыхались при ходьбе, а глаза были так зелены, что от них не хватало сил оторваться. Она выглядела сногсшибательно, и мне всегда приходилось туго в ее присутствии. Но я стала привыкать к собственной внешности, и сказочная наружность Анны в кои-то веки не возбудила во мне холодка зависти. Обнимая ее, я испытала лишь незамутненную радость. Пусть даже она притащила с собой неандертальца.
– Привет, сестренка.
Я отстранилась и оценила облегающий топик – специально для будущих мам. Не знаю, как удавалось ей, беременной, одеваться настолько провокационно, но едва ли не все, что она носила, было призвано подчеркивать ложбинку между грудей. Гриффин, должно быть, на седьмом небе от счастья. Черт, что за мысли!
Анна была на прекраснейшем сроке – только начался четвертый месяц. Ее уже не тошнило, силы восстанавливались. Этого не было видно по ее походке вразвалочку: Анна при каждом удобном случае подчеркивала свое положение. Но я знала, что она активнее, чем хотела показывать. У меня не было сомнений, что в обществе Гриффина ее вечера превращались в спортивные состязания.
Сестра посмотрела