выражавшим желание, чтобы ее дочь вместо всего этого посмотрела последний фильм с Амиром Кханом.
В квартире Симы пахло розовыми лепестками и «Маджма 96 Аттар[55]» ее отца. Ее мертвая бабушка смотрела на меня с фотографии, украшенной пластиковой гирляндой. После выполнения всех домашних обязанностей мы летели на огонек монитора, и моя умная подруга строго и очень спокойно объясняла мне функции.
– Ты можешь заменить LEFT$ и RIGHT$ вызовом MID$, – говорила она, заглядывая мне через плечо.
Мой интерес к программированию даже рядом не стоял со слепым рвением Симы. Других дел у нее почти не было. О свиданиях с мальчиками до свадьбы не могло быть и речи, и родители не отпускали ее одну даже до газетного киоска. Если бы не школа, она бы сидела днями и ночами напролет, разрабатывая код для своей новой игры, пока ее мускулы и социальные навыки не атрофировались бы.
Я лично не понимала привлекательности программирования, пока она не объяснила – причем так, что и пятилетний ребенок смог бы понять – одну простую вещь: компьютер ничего не может сделать сам.
– Ему нужен человек, – сказала Сима, – чтобы давать ему команды.
– Починись, – пошутила я, ткнув пальцем в монитор.
Мы сидели за компьютером до злобного отупения. Я постоянно ныла, как это все занудно и противно и как мне хочется швырнуть ее драгоценную машину в Темзу.
– Это просто логика, – говорила она. – Мы только спрашиваем себя, истинно нечто или нет. Если истинно, следующий вопрос – как мы можем использовать это знание для того, чтобы все сработало согласно нашим желаниям.
И тогда меня как молнией ударило – это было в точности то же, что я делала с самой Симой. Я слегка подражала отцу в своих попытках оказать на нее какое-то влияние. Понимая, что меня ожидает очередной пятничный вечер в компании файлов объектного кода, я пыталась просчитать, скорее ли она согласится пойти на танцы, если я сделаю ей комплимент («Ты будешь так классно выглядеть в этом платье!»), или если поддразню («Мы можем вернуться на наши почетные места заслуженных ботанов завтра»).
Но не столько я программировала Симу, сколько она меня. Каждый раз, когда она на что-нибудь остро или заинтересованно реагировала, я записывала это в свой код и использовала при следующей встрече.
У Симы были ярко выраженные болевые точки. Она не переносила, когда я становилась к ней слишком близко. Была готова практически на все, о чем я попрошу, лишь бы избежать моего приступа ярости или обвинений в эгоизме.
Но, как и большинство людей, после слезливой истории она превратилась бы в пластилин в моих руках.
И тогда я выдумала для себя страшное признание. Осознавая всю иронию ситуации, – изобретение секрета, когда у меня полно настоящих, – я сказала Симе, что в депрессии и иногда даже подумываю о суициде из-за неудачных отношений. Это был учитель математики в моей прошлой школе, который исправлял оценки за определенные «услуги» – о таком даже в «Дейли Мэйл» стыдно было бы написать.
История про учителя,