совсем маленькую Женечку).
– Графиня уже не сможет иметь детей, и я очень хочу, чтобы наши обе девочки росли счастливыми и здоровыми. И очень надеюсь, что Вы сможете нам в этом помочь.
Петр Макарович тряхнул седой головой, поправил свой поношенный, но вполне еще прекрасно сохранившийся гвардейский мундир и ответил:
– Вы стали для меня семьей, а «Осинка» (так называли поместье местные жители) – вторым домом. А может быть и единственным. Как прикажете, Ваше превосходительство! Готов и далее служить на благо Вашей семьи в любом качестве!
Граф Левашов подошел к Гнездову, обнял его за плечи, прижал к себе и трижды расцеловал по старому русскому обычаю.
– Так тому и быть, Петр Макарович, – закончил встречу генерал-лейтенант.
Гнездов развернулся, и граф не успел увидеть слезу, которая неровной дорожкой стекла по морщинистому лицу старого солдата…
Со следующего дня Петр Макарович все свое время посвящал детям графа. Машенька (ей было 21) уже стала прекрасной девушкой, ей пророчили неплохие перспективы при дворе. Катенька была в том возрасте (13 лет), когда инстинкты опережали работу мозга, поэтому за ней нужен был постоянный присмотр. Впрочем, как иногда и за старшей сестрой. Петр Макарович понимал это, но делал все ненавязчиво и с любовью, за что его очень ценили и девочки, и их родители.
Летом он ходил с ними по грибы и ягоды, учил их ловить рыбу (благо в «Осинке» хватало и озер, и черники), учил управлять лошадьми, ведь каждая приличная дама должна была уметь держаться в седле! Осенью – опять грибы, езда на лошадях, рыбалка (пока не покроются льдом местные озера). А зимой – катание на санях! Причем как в лошадиной упряжке, так и самостоятельно, с горок, коих в «Осинке» было множество…
То утро конца декабря 1880 года было морозным и солнечным, и ничто не предвещало той неприятности, которая случилась немногим позже. Хозяева вместе со старшей дочкой, позавтракав, уехали в Санкт-Петербург, а Катенька уговорила Петра Макаровича совершить конную прогулку в парке вокруг Среднего озера. Для этого в сани запрягли двух молодых скакунов, которых граф привез после своей очередной поездки на Кавказ. Гнездов управлял санями, девочка сидела рядом, укутавшись в соболью шубу: они катили не спеша, разговаривая обо всяких мелочах. Сделав два круга, Петр уже решил поворачивать к конюшне, но Катенька взмолилась:
– Петр Макарович! Позвольте мне занять Ваше место и хотя бы немного повести сани! Я буду очень аккуратна, а Вы, сидя рядом со мной, сможете всегда исправить мои оплошности!
Видя, какая мольба стоит в глазах девочки, сердце старого солдата не выдержало, и он сказал:
– Хорошо, солнышко! Но только один круг. И никто об этом знать не должен, иначе не сносить мне головы!
– Конечно! – глаза девочки заблестели, а румянец на щеках, вызванный утренним морозом, стал еще ярче.
Они поменялись местами, и Катенька медленно