Самое то. Потом можно будет вернуться в Десять Путей золотить ручки и проламывать черепа. Успею и слухи собрать, и Круг потеребить – включая Ларриоса.
Но сейчас мне хотелось лишь вымыться.
В аптеке было темно и наверху, и внизу. Я постоял под аркой, за которой начиналась лестница, оглядел улицу и крыши. Никого. Отлично. Если уж я не видел людей, которым платил за то, чтобы присматривали за домом, то их никак не засечь обычным зрением.
Мое белье так и лежало у подножия лестницы. Козима оставила его как есть, верная слову. Я затолкал в корзину выбившийся рукав и крадучись двинулся вверх, перешагнув через три ступени, которые нарочно расшатал до скрипа.
В итоге именно корзина спасла мне жизнь.
Я был уже наверху, когда на меня бросился ассасин. Он скользнул вдоль перил и ударил быстро, не дав мне отреагировать. Хороший ход – я стоял неудачно, спиной к пустоте, и отступать было некуда, а руки заняты. Мне оставалось смотреть, как он вонзает стилет в мою грудь, то есть в корзину с бельем, которую я держал перед собой.
Прутья корзины треснули и подались. Я ощутил за ударом вес его тела, который направил сталь в корзину, корзину – в меня, меня – в пустоту. По бесстрастному лицу я опознал бывалого Клинка – ничего личного, никаких чувств, одно умерщвление.
Он показался мне смутно знакомым.
Я отпрянул, ища ногой опору, которой не было, и тут сквозь запах нечистот пробился сладкий и стойкий аромат… Духи. Я помнил эти духи!
И это лицо.
Сестрицын курьер.
– Тамас, – проговорил я.
Корзина с бельем подпрыгнула, а я опрокинулся.
И пока летел вниз, успел напитаться темной, холодной яростью. Кристиана! Опять! Потом я ударился о ступеньки, и гнев сменился болью.
Я наполовину скатился, наполовину соскользнул. Острые углы, гулкие удары, яркие вспышки. Как минимум раз я перекувырнулся через голову. Я помню, что орал и чувствовал вкус крови.
Полет завершился тем, что я остался лежать кулем. Тамас все еще стоял наверху. Белье разлетелось по лестнице.
Я увидел, как убийца сделал первый шаг вниз.
Пора уходить, Дрот. Надо убираться отсюда на улицу, в ночь, где он меня не найдет.
Я кое-как оторвался от пола. Мир накренился. Острая боль в затылке затмила прочую: башка, пока я летел, познакомилась со ступенькой.
Шатаясь, я вывалился наружу и устремился направо. Я знал, что мне туда, но зачем? Там что-то было… что-то важное…
Теперь из лавки Эппириса доносились голоса. Кто-то плакал, кто-то кричал. За ставнями вспыхнул свет. О нет, Эппирис, только не это, не выходи с лампой. Мне нужно видеть дорогу, черт побери!..
Я нащупал рапиру, извлек. Сталь сверкнула червонным золотом. Я упер кончик в землю – сойдет за тросточку.
Вкус крови, а во рту пересохло. Я попробовал сплюнуть. Не вышло.
Направо. Шагай направо.
Новые голоса. Удары в доме. Аптекарь, не выходи! Я открыл рот, чтобы остеречь его криком, но только пискнул.
– Ты не пришел на встречу, – донеслось с лестницы.
Тамас.
– Невежливо, Нос.
Я