край близок. Но чьи-то очень сильные руки схватили в охапку:
– Ну, уж нет, Мышка-малышка, от меня так просто не сбежишь. Что же ты задумала, девочка?!
Йоле из последних сил пыталась сопротивляться, но держали цепко:
– Ну почему вы все просто не оставите меня в покое! Я устала так жить, отпустите меня, пожалуйста. Я очень вас прошу, – у неё не осталось сил даже плакать, не то, что вырываться. Йоле повисла в державших руках, продолжая уговаривать, – пожалуйста, хватит меня мучить, я больше не выдержу, пожалуйста, умоляю вас, отпустите или убейте уже, ради всего святого для вас. Всё равно я вам ничего не расскажу!
– Йоле, малышка, никто тебя не посмеет больше никогда мучить, успокойся. С тобой твои друзья. Ты совсем замёрзла, глупенькая, – мужчина поднял её на руки.
– Отпустите, прошу вас, мне незачем жить, я устала и не могу… – Йоле в отчаянии, придавшем сил, сумела спрыгнуть с его рук, но едва коснулась пола, как от дикой боли в ноге потеряла сознание.
Вельден рвал и метал, узнав о происшествии в отделении. Еле сдержался, чтобы не врезать дежурному врачу, зато пострадала проломленная от удара кулаком дверь в подсобку, и было обнаружено потайное место Йоле по кровавому пятну на полу. Он только закончил операцию, когда стало известно о пропаже Йоле. Мчался проведать её, а застал пустую палату, беготню и панику. Благо, что Ланской заехал, решив проведать друга и спасённую девчонку. Он-то вовремя нашёл и вернул беглянку в палату. Без сознания, замёрзшую до посинения, с кровяным пятном на левом боку из-за разошедшихся швов, но вопреки всему живую. Проштрафившиеся сотрудники и бойцы Ланского, отлучившиеся в момент побега попить чай под музыку в ординаторской, теперь суетились, боясь встретиться взглядом с побелевшим от гнева шефом и непривычно молчаливым командиром. Подключили опять все датчики, поставили новые катетеры и завернули пациентку в термоодеяло, включили подогрев матраца. Примчался вызванный из дома Валера, осмотрел шов и сказал, что зашьёт заново, пусть беглянка только нагреется до нормальной, а не трупной температуры. Ещё один наркоз она не выдержит, поэтому шить придётся под местным обезболиванием. Ланской сразу заменил охрану, пообещав устроить потерявшим бдительность подчинённым жизнь не кустом садовой малины, а нескончаемыми зарослями диких злобных кактусов. А Эрик был уверен, что больше Йоле ни на секунду не оставят без присмотра. Медсестра и дежуривший врач, даже не оправдывались, и Вельден решил их пощадить на первый раз, наказав только премиальными. Ведь на месте Йоле мог оказаться любой другой тяжёлый пациент, а халатность в реанимации смертельно опасна. Просто с другим больным такая оплошность могла бы не быть так быстро обнаружена. А это ещё страшнее.
Ланской отвёл его в сторонку:
– Друг, с девочкой более чем конкретная беда.
– Это я уже и без тебя понял. Как она вообще смогла встать?
– Пошли к тебе. Нам о многом нужно поговорить, немедленно, – Кирилл кивнул