Тарамис, догадываясь, какая судьба ей уготована, отчаянно сопротивлялась. Однажды ей даже удалось вырваться из объятий звероподобного жреца, но тот вновь поймал ее и потащил за собой.
Они уже шли по широкому нефу, в противоположном конце которого виднелся мрачный алтарь, а за ним высилась огромная металлическая дверь, украшенная непристойными резными рисунками, в которую входили многие, но выходила одна лишь Саломея. Тарамис задыхалась; в пылу борьбы она рассталась с последними обрывками лохмотьев, прикрывавших ее тело. Она билась в жестоких объятиях ее обезьяноподобного похитителя, словно белая нимфа в руках сатира. Саломея злобно и в то же время нетерпеливо поглядывала на них, направляясь к резной двери, а в полумраке, окутывавшем высокие стены, на них сверху вниз, словно живые, смотрели с вожделением отвратительные боги и горгульи.
Задыхаясь от ярости, Валерий устремился вперед по огромному залу, сжимая в руках меч. Последовал резкий окрик Саломеи, и жрец с пергаментным лицом оглянулся, отпустил Тарамис, выхватил из ножен тяжелый кинжал, уже обагренный кровью, и побежал навстречу хауранцу. Но убивать ослепленных колдовским огнем Саломеи воинов – это одно, а сражаться с полным сил молодым хайборийцем, кипящим от гнева и ненависти, – совсем другое.
Окровавленный нож взмыл вверх, но, прежде чем он успел опуститься, воздух рассек длинный и узкий клинок Валерия, и кисть руки, сжимавшая кинжал, в фонтане крови рассталась с запястьем. Валерий, обезумев, ударил еще раз и еще, и только тогда обезображенное тело повалилось на пол. Лезвие с легкостью рассекало плоть и кости. Голова, похожая на пергаментный череп, откатилась в одну сторону, а обезглавленный труп – в другую.
Валерий резко развернулся на месте, стремительный и полный яростной силы, словно камышовый кот, оглядываясь по сторонам в поисках Саломеи. Должно быть, она израсходовала свою огненную пыль в темнице. Сейчас ведьма склонилась над Тарамис, схватив сестру за волосы одной рукой, а другой занося кинжал. Но тут с яростным криком Валерий вонзил меч ей в грудь с такой силой, что острие показалось у нее на спине между лопаток. С ужасным криком ведьма повалилась на пол и забилась в конвульсиях, хватаясь руками за лезвие, когда оно, окровавленное и дымящееся, покидало ее грудь. Глаза ее перестали быть глазами человеческого существа; с невероятной силой она цеплялась за жизнь, с каплями крови вытекавшую из жуткой раны на груди, которая надвое рассекла ее красный полумесяц. Она в агонии корчилась на полу, царапая ногтями и грызя каменные плиты.
От такого зрелища Валерия едва не стошнило. Повернувшись к ведьме спиной, он подхватил на руки королеву, которая пребывала в полузабытье, и побежал к дверям, спотыкаясь на ходу. Выскочив на крыльцо, он на мгновение замер на верхней ступеньке. Площадь была битком забита людьми. Одни пришли на бессвязные крики Ивги; другие бежали со стен в страхе перед надвигающейся из пустыни ордой, напрасно решив искать спасения в центре города. Тупое оцепенение рассеялось. Толпа стала живым организмом, в ней то и дело возникали водовороты, раздавались