не понял, при чём тут такси и он, но Легыч не спешил объяснять. Всё ещё продолжал рассматривать школьников, особенно задерживаясь на девчонках.
Саша начал злиться:
– Чё стоим? – буркнул, перекинув сумку на плечо. Под ногами хрустел снег, уже начавший превращаться в грязную чачу.
Легыч протянул:
– Такое дело завернём, будем бабки грести.
– Достало уже тут торчать, – Саша оглянулся, чтобы выбраться на место почище. Легыч потянул его за сумку:
– Стой, не рыпайся, говорю, дело важное.
Саша вернулся в потемневшую лужицу. Легыч начал мурлыкать мотивчик, как будто наслаждаясь властью над высоким и здоровым Сашей. Так они и стояли: Саша, послушно сгорбленный, чтобы казаться ниже. Невысокий Легыч, переполненный какой-то важной тайной, широко расставил ноги, застыл в позе главаря мафии.
– Глянь, сколько клиентов, а, Зотый?
То, что Саша услышал потом, его не то, чтобы удивило. С одной стороны, он знал, что в соседнем районе Зубов приторговывал «зельем», таблетками, наркотиками потяжелее. Легыч рассказывал, как тот обманывал своих покупателей, разбавляя «товар» мукой, а то и мелом, грёб пятьсот рублей за дозу и шиковал по кабакам. Легыча «душила жаба»: «Статья двести двадцать восьмая, дождёшься, сука!» – шипел он вслед машине Зубова.
И с новым пылом пересказывал, какой тот гад. Саша с парнями из компании слышали не раз эти рассказы. Только как что-то далёкое, как передачу по телевизору: «Ну, есть, и есть, нас не касается».
Легыч не раз предлагал попробовать наркотики, приносил травку. Травку Саша пробовал, ничего особенного. Парни притворялись больше, орали, что их «штырит», ржали. Потом болела голова. Легыч приносил и кое-что «потяжелее». Таблетки предлагал. До других Саше не было дела – может, они и пробовали, а ему не хотелось. Всё-таки синтетика, можно и в овоща превратиться, чего хорошего. Не хватало ещё, по собственному желанию, опуститься, как гниющие заживо местные нарики.
И, вот, теперь, оказывается, Легыч, забыв про всё, задумал тоже заработать на продаже «белой смерти».
Саша слушал дружка, пытаясь выбрать ещё не затоптанное место. Но чем дольше Легыч расписывал перспективы, тем меньше чистого снега оставалось вокруг.
– Ты и я, больше никто, лады? Салаг наберем, им ничё не будет, даже если поймают, пусть своим одноклассникам дурь толкают. Я на тачке могу куда хочешь дурь привезти. А с Зубовым устроим разборки. Зря, что ли нашу банду сколачивал? Круто придумал? Как в кино! – добавил, как последний аргумент.
Легыч упивался своими планами, грядущей властью. Так и стоял, не двигаясь, почти наполовину в жидкой грязи, не обращая на это внимания.
А Саше было жаль американских кроссовок, которые мама недавно подарила. Белые, фирменные, он специально надел их сегодня в школу. И не для того, чтобы окончательно запачкать.
– Ну, чё скажешь?
Саша молчал, застыв от прямого вопроса «в лоб». Белые кроссовки, как и поношенные туфли Легыча, проваливались в грязь.
– А потом новых клиентов насобираем, – протянул Легыч,