воздуху ведьму-тетку, то становилось просто обидно. Однако в тот момент Люме было даже не обидно, а делалось все страшнее – зачем тетку Иру несло к обрыву, что она собиралась там делать, и не результат ли это выпадения из кресла? Тогда вина Люмы становилась неоспоримой, а что прикажете делать со спятившей инвалидкой? С другой стороны, причинять вред ни себе, ни окружающим тетка Ира была не в состоянии, а за то, что творится в ее смятенном уме, Люма ответственности не несла.
В подобных, не слишком приятных размышлениях Люма довезла кресло с тетушкой до печально известной тропы вдоль обрыва и твердо попросила дальнейших указаний.
– Влево и вверх! – потребовала тетка Ира и вжалась спиною в кресло.
– Не повезу! – заявила Люма. – Тут асфальт кончается, кресло тяжелое, а если не удержу?
– В тюрьму сядешь, за преступное ротозейство, так что держи крепче, – успокоила племянницу тетка Ира, но все же добавила. – Тут уже недалеко, справишься. Не лезь ко мне с пустяками.
Проклиная себя за бесхарактерность – вот Лева ни в жизнь бы не позволил так с собой обращаться, Люма почти волоком протащила кресло вверх по широкой тропе и остановила на плавном изгибе, с которого открывался замечательный вид на пойму. А если смотреть вниз, то зрелище получалось устрашающее: берег обрывался, как срезанный, и только на полпути к реке появлялись кроны отдельных деревьев.
Тетка Ира приказала закатить ее под вековой какой-то ствол и застыла в неподвижности. Казалось, что она любуется видом с какой-то свирепой сосредоточенностью. Люма тихонько отошла от кресла и присела на ободранное бревно на самом краю обрыва. Как хотите, но тягловая работа ее малость утомила, а тут еще и мрачные загадки, будь они трижды неладны…
Отдышавшись, Люма побродила взором по природе и как-то незаметно сфокусировала внимание на фигуре, сросшейся с креслом. Под вековым дубом, эффектно высвеченная проходящими сквозь крону солнечными лучами, тетка Ира смотрелась трогательно и слегка потусторонне. Привиделось, что необычное освещение и опасная близость обрыва смыли с нее прошедшие четверть века, что над берегом в непонятном летательном устройстве парит ровесница Люмы, какой она была тогда, девочка из будущего…
Впрочем, и на самом деле тетка с годами изменилась мало – отец это не раз отмечал. Никогда она не была красоткой, но всегда чертовски энергичной – так он повторял при любом удобном случае, далее развивал тезис примерно так. «И до катастрофы Ирина отличалась коренастым сложением, что-то в ней было от чукчи: упрямо торчащие прямые темные волосы, на квадратном лице – круглые ярко-карие глаза, а все остальное затмевал немыслимый румянец пронзительно-алого оттенка, щеки пылали, как море флагов в революционный праздник. Кто-то в школе метко назвал ее – «девочка-знаменосец».
Наблюдая нынешнюю тетку Иру и невольно сопоставляя с описанием, Люма отчасти впала в легкий транс и неожиданно, в какие-то доли секунды ей вдруг открылась истина, которую она затруднилась бы объяснить,