и уже хочу вернуться на прежнее место, где протер дыру, но у Люка другие планы. Схватив за плечо, он насильно останавливает и разворачивает к себе.
– Какого черта ты выкидываешь?
С отсутствием эмоций, смотрю на него, но ничего не вижу. Перед глазами размыто. Перевожу взгляд в сторону и на этот раз зрение не подводит. Они всё ещё тут. Это не шутка или сон. Она ушла. Ушла от меня с моим ребёнком, а я не сделал ни единого шага вдогонку. В голове звенят слова Лизи:
– Убирайся. Убирайся. Убирайся.
Каждый новый раз, становится лишь хуже, словно добавляется ненависть и мерзкий скрип, от которого волосы встают дыбом.
– Что произошло?
Мой ответ безжизненный, а взгляд пустой.
– Она ушла.
– Я понял, что произошло?
Язык не поворачивается сказать, из-за чего Люк начинает трясти меня так, что мозги готовы вывалиться из любой части тела. Он сильней давит на плечо, благодаря чему появляется физическая боль.
– Картер!?
– Она беременна.
Вздохнув, он, кажется, расслабляется, чего не делаю я.
– И что? Тебя можно поздравить?
Начинаю смеяться, но без толики веселья. Это отчаянье, которое решило выйти другим способом.
– Ты прикалываешься? Она. Ушла. От. Меня.
– Что ты сказал?
В горле пересыхает. Смех резко прекращается. Теперь я начинаю кашлять из-за нехватки воздуха. Так боль напоминает о себе. Она моментально осушает каждую клеточку тела. Я выяснил это за один час.
– Что ты сказал, Картер!? – настойчиво требует Люк.
– Что не готов; что она хотела дотянуть до того, когда ничего нельзя исправить; что у нас ничего нет и мы ничего ему не дадим; и не знаю, что мы должны делать.
Даже не замечаю, как глаза наполняются слезами, но мне плевать, если выгляжу жалко. Я могу признать, что поступил, как слабак. И сейчас не могу прикрываться эмоциями. Я должен научиться держать себя под в руках, как научился это делать во Флориде. Вероятно, в моём случае подобный самоконтроль лишь временное утешение. Рано или поздно возвращаюсь к прошлым повадкам.
Взгляд Люка стекленеет, а лицо наливается кровью.
– Ты, кусок идиота, предлагал ей сделать аборт? Ты, нахрен, шутишь?
– Я не предлагал ей сделать аборт!
– Ты сказал, что она хотела дотянуть до того момента, когда нельзя исправить. По-твоему, это звучит, как поддержка и слова любви?
Хватка Люка становится ещё болезненней, после чего он отталкивает меня.
– Где она?
– Не знаю, она ушла вчера!
– И ты не попытался позвонить и вернуть?
Вероятно, моё молчание принимается за согласие, ведь именно так я поступил. Я ничего не сделал, только смотрел на закрытую дверь.
Слова Люка звучат резко и с неким отвращением. Он разочарован, но это не хуже ненависти Лизи.
– Соберись, бой через пару часов.
С этими словами, он выходит за дверь, оставляя меня в оглушающей тишине, нависающей грозовыми тучами.