там демон, он должен нас учуять. Кроме того, – пожал он плечами, оглядывая ворота, главное здание и ротонду во внутреннем дворе, – мы и сами можем догадаться, где его искать.
До внутреннего двора дошли без приключений. Угроза за зубчатыми стенами оказалась мнимой, на укреплениях не было ни души. Очаги на полу, призванные испепелить незваных гостей, пойманных между решетками ворот, остыли, как и огни в долине. Но больше всего поражал сам внутренний двор. Прежде в нем было не протолкнуться, посыльные шныряли под изогнутой каменной лестницей и взбегали по ней ко входу в главное здание; теперь же здесь царила угнетающая тишина. Члены отряда ощущали вес пустой крепости, который прежде распределялся между сотнями людей.
Но, несмотря на это, Сатерленд улыбался. Все вокруг казалось знакомым и светлым, словно время обернулось вспять.
Большую часть жизни он был фермером – или, может, всего лишь сыном фермера? Когда бандиты пригрозили выгнать его семью, Сатерленд убежал, но не для того, чтобы спрятаться. Он отыскал патрульный отряд Инквизиции, попросил помощи, взамен предложив свою. И услышал в ответ: это местное дело, но он, Сатерленд, может отправиться в Скайхолд и изложить свою просьбу командующему. Сатерленд подозревал, что они отвечали так всем подряд и что большинство просителей не следовало совету. Он, однако, решился. До чего безобидным и незначительным он казался тогда, проходя через эти ворота вместе с продовольственным обозом! А потом стоял в таверне, не зная, к кому обратиться, понимая, что ему не обязаны уделять внимание.
Теперь же Сатерленд смотрел на «Приют Вестника», одетый в броню, которая стоила дороже спасенной им фермы. Они с Шейд, Вотом и Рэт использовали шанс, предоставленный Инквизитором, и вернули каждую вложенную в них монетку с процентами. Но Сатерленду всегда казалось, что и этого мало. Ведь всем хорошим, что есть в его жизни – друзьями, собственным поместьем и титулом сера, – он был обязан одному месту, одной персоне и одному выбору.
Сатерленд смотрел на темные окна таверны, представлял себе ее холодный, пустой очаг и понимал, что должен сделать больше. Он поклялся, что так и будет.
Если Рэт поспеет за ними и план сработает.
– Донал?
Так Шейд смотрела на него всякий раз, когда он уходил в себя.
– Тут я, – ответил Сатерленд.
– Он тоже.
Оказавшись за главными воротами, Сатерленд инстинктивно взглянул на пригорок, где стояла таверна. Но Шейд указывала правее и ниже, на то, что было за пустыми прилавками, под закругленной воронятней. Она указывала на конюшню. На тело.
Кастеляна для Скайхолда подбирали со всем тщанием. Брат Церкви, он имел лишь дальних родственников, а его родовое имя не звучало громко. Ему были по душе длительные паломничества и рутинная, но важная работа. Терпеливый, кроткий наставник.
Он славился стойкостью – и вот теперь он стоит, пригвожденный к стене конюшни.
Сатерленд, Шейд и Вот приблизились, вскинув меч, лук и посох, мерцавший заранее наложенными оберегами. Вокруг