кв. метров. Прямо при входе стояла огромная черная доска, вся в потеках мела. Окошечки с видом на церковный двор – эдакий занесённый сугробами пустырёк с чахлыми скелетообразными деревцами. Ещё видна улочка за нашей школой-домишком. По ней изредка с тихим, умиротворяющим шорохом шин проезжают автомобили и цокают каблуками прохожие. Десять парт в два ряда примыкают практически друг к другу.
Я снял куртку, нацепил ее на крюк и попытался сесть за какую-то парту, но девочки, уже смирно сидящие за партами, закричали, что мне надо подождать, пока не придут остальные, а то "будет нехорошо", – сказала одна из них (черненькая, Настя). Я спросил, где же другие, и что значит "будет нехорошо". Вторая девочка (шатеночка, Оля) с готовностью сообщила, что остальные – на службе, а «нехорошо» – это если я, допустим, займу место Терминатора.
– На какой службе? Кто такой Терминатор?? – спросил я с ужасом, но тут толстенная разбитая дверь с треском распахнулась, ударила меня по руке, и в комнату влез спутанный клубок из десяти человек. Все они вбегали в класс, смеялись, кричали, толкались, сдирали свои куртки, шапки и шарфы и продирались к себе на места. Я стоял каким-то призраком посреди класса. Наконец все расселись, умолкли и дико вызверились на меня.
– Хэллоу, – сказал я вежливо.
Гул пробежал по классу.
Следом за школярами вошла высокая скуластая женщина с острыми зелеными глазами и пучком волос сзади. Лицо у нее было вытянутое, и какое-то лошадиное. Она оказалась "классной дамой", какие были в царских гимназиях. Как я понял, в ее обязанности входило смотреть за порядком.
– Между прочим, Григорий, – сказала она, – вы должны учесть, что перед занятиями вы обязаны посещать чтения Евангелия в храме.
«ВЫ»!!! Это уже ни в какие ворота – обращаться к 12-летним на «вы». Меня это покоробило сильно.
Посадили как раз за толстяком с маленькими глазками. Его кличка – Толстый, правда, он сразу всем делает комплименты, заявляя, что «толстый» – у тебя в штанах! Смешно.
Вся школа пропитана запахом (жареная рыба) из столовой, которую они называют «трапезная». Сегодня же в трапезной повариха чего-то не рассчитала и высыпала на меня тарелку салата. Во время еды кто-нибудь стоит над душой и читает вслух жития святых.
Может быть, это правильно, не невозможно хлебать суп и есть котлету, в пол уха слушая описания истязаний какого-нибудь святого.
Пытаюсь осмыслить происходящее. Гимназия в целом ничего, но какая-то всё-таки странная в ней атмосфера: будто в исправительном доме. Или даже в детском доме. Детский дом – вот что это такое.
Мрачно вышел из метро и мрачно поплелся в гимназию. Главное – они верующие. То есть, что я хочу сказать? Я хочу сказать только одно: верующие – значит нравственные. Ведь так? Никто не ангел!
Узнал из перебранок одноклассников, как зовут некоторых самых выдающихся деятелей класса. На первой парте – Антон (Толстый) Малевский. Есть также Генка Барбузов (крепкий пацан с черными бровями и смеющимися