Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями
она была понятливой. Мы, бывало, сидели вместе часами…
Он замолчал и стал ходить взад-вперед по пустынной дорожке, покрытой фруктовыми корками, выброшенными сувенирами и раздавленными цветами.
– Я бы не требовал от нее слишком многого, – рискнул я возразить. – Повторить прошлое невозможно.
– Повторить прошлое невозможно, говоришь?? – воскликнул он скептически. – Именно, что возможно!
Он оглянулся и обвел все вокруг диким взглядом, будто это прошлое притаилось здесь, в тени его дома, на расстоянии вытянутой руки.
– Я поправлю здесь все и воссоздам в точности ту обстановку, какая была у нас раньше, – сказал он, решительно кивая головой. – Она увидит.
Он говорил много о своем прошлом, и из этого я понял, что он хотел вернуть что-то, может быть, какое-то представление о себе, которое сгорело в топке любви к Дэйзи. Жизнь его была беспорядочной и лихорадочной с тех пор, но если бы он смог однажды вернуться к какой-то отправной точке и снова пройти весь путь, но уже размеренно, он смог бы вспомнить, в чем именно оно заключалось…
…Одним осенним вечером за пять лет до этого они шли по улице; вокруг падали листья; наконец, они подошли к такому месту, где деревьев не было, и тротуар был весь белый от лунного света. Они остановились на этом месте и повернулись друг к другу. Вечер уже перешел в холодную ночь, наполненную тем таинственным волнением, которое ощущается два раза в год при смене времен года. Спокойные огни в домах мурлыкали свою колыбельную во тьму, а среди звезд царили оживление и суета. Краем глаза Гэтсби видел, как кирпичи тротуаров складываются в настоящую лестницу, которая ведет в некое сокровенное место над деревьями: он может взобраться по ней, если будет взбираться один, а, взобравшись, сможет втягивать в себя сок жизни, пить большими глотками ни с чем не сравнимое молоко удивления.
Сердце его билось чаще и чаще по мере того, как бледное лицо Дэйзи приближалось к его лицу. Он знал, что как только он поцелует эту девушку и тем самым навечно соединит свои невыразимые видения с ее бренным дыханием, его разум уже никогда не взыграет над реальностью весело и свободно, как разум Бога. Поэтому он медлил, прислушиваясь еще какое-то мгновение к тому камертону, которым судьба ударяла по звезде. Потом поцеловал ее. От прикосновения его губ она расцвела для него, раскрывшись, как цветок, и его идеальное «Я» обрело полноту воплощения.
Во всем, что он говорил, даже в его ужасающей сентиментальности, было что-то мне уже знакомое, – какой-то неуловимый ритм, какой-то фрагмент забытых слов, которые я слышал уже где-то очень давно. В какой-то момент слова попытались сложиться в фразу на моих устах, и мои губы разомкнулись с большим трудом, как у немого, будто им препятствовало нечто большее, чем колебание дрожащего воздуха. Однако они не издали никакого звука, и то, что я почти вспомнил, так и осталось навечно похороненным во мне.
ГЛАВА 7
Как раз в то время, когда любопытство в отношении Гэтсби было в высшей степени разогретым, одним субботним