сельскими жителями”. По законам Российской империи почти все матросы торговых судов и почти все заводские рабочие продолжали считаться крестьянами и облагались податями как члены крестьянского “мира”. Заводов же в Кронштадте было немало – и казенные (“пароходный” – знаменитый Кронштадтский морской завод, канатный, пильный) и частные (газовый, слесарный).
Что касается медицины, то, помимо военного (гарнизонного) и морского госпиталя, существовали отдельные больницы для английских моряков (sic!), для неизлечимо больных и “для проституток, заболевших венерическими болезнями и болезнями половых органов”. В последнем опять-таки проявилась, по всей видимости, специфика портового города. В штате морского госпиталя состояло 24 врача, 36 “лекарских помощников” (в том числе 6 женщин) и 97 фельдшеров.
В общем, Кронштадт был уже не тем заштатным городком, “в грязи по колено, в смраде и вони”, который описывают очевидцы конца XVIII – начала XIX века. Хотя, конечно, для многих жизнь на продутом ветрами острове была трудной. Умирающая от чахотки Анна Михайловна Гумилева, по свидетельству дочери, с тоской вспоминала родную Москву. Должно быть, и Анне Ивановне, выросшей в среднерусских усадьбах Тверской губернии, бывало здесь непросто.
Морской госпиталь в Кронштадте, в котором служил С. Я. Гумилев. Открытка, 1900-е
Своими успехами Кронштадт обязан был не только флоту. В конце XIX века основанный “царем-антихристом” островной порт стал одним из религиозных центров России. Сотни и тысячи богомольцев съезжались сюда, чтобы послушать проповеди отца Иоанна Сергиева (Иоанна Кронштадтского) и получить от него исцеление: кронштадтский протоиерей слыл чудотворцем. С 1855-го до конца жизни (1908) Иоанн Сергиев служил в Андреевском соборе, построенном некогда по проекту Адриана Захарова (и снесенном в советское время). Занимался он и благотворительностью: под его руководством в Кронштадте основаны были народная читальня, воскресная школа, столовая и т. д. Его вера была вполне средневековой – цельной, простодушной, самодостаточной и бескомпромиссной до агрессивности, чуждой мистическим изыскам и новациям предреволюционной эпохи. В юности Гумилев интересовался магическими практиками, в зрелости – демонстративно крестился на все православные храмы. В какой мере семейные рассказы о кронштадтском священнике влияли на его формирование? Этого мы не знаем. По утверждению А. А. Гумилевой, родители его были людьми благочестивыми и воспитывали детей “в строгом православии”. Но слишком уж сусально звучит этот – с чужих слов – рассказ… Да и сыном Николай Степанович был не сказать чтобы слишком послушным.
В Кронштадте Гумилев провел первый год жизни. В дальнейшем он не упоминает об этом городе. Правда, тема моря присутствует в некоторых его стихах:
Я сегодня опять услышал,
Как тяжелый якорь ползет,
И я видел, как в море вышел
Пятипалубный пароход…
Но