удалилась, брякая амуницией и излучая сияние профессионального мастерства. Закрыв дверь, я опять почувствовала страх. Что-то пощипывало нервы, как бы намекая, что неприятности могут возобновиться. Пусть даже не сегодня, не завтра… Я позвонила своей единственной подруге Шуре Казначеевой, поплакалась в жилетку, выслушала уверения, что она обязательно ко мне подскочит, и наконец-то скинула с себя опостылевшую одежду. Закутавшись в халат, побрела в ванную, постояла у зеркала, отражающего худощавую скуластую особу. Она была уныла и излучала покорность фатуму. В когда-то красивых (по уверению многих) глазах совсем не осталось жизни. Стриженые волосы болтались клочками. Происшествие в подъезде лишь добавило импульса надвигающейся безысходности. Я скинула халат, забралась под душ, пока не охватило окончательное безразличие…
Через час в моем «холостяцком» жилище нарисовалась Шура Казначеева. Я убедилась, что это именно она, спросила пароль и только после этого впустила. Ехидно напевая «Светофоры, дайте визу, едет «Скорая» на вызов», Шура ввалилась в прихожую – вся такая эффектная, пышнотелая, одетая с иголочки – и пристально воззрилась на меня. На этой неделе она была каштановой. Мы дружили пятнадцать лет, вместе окончили бизнес-факультет технического университета (Шура после этого ни дня не работала, а на что жила, не признавалась даже мне, хотя я догадывалась). Красавицей моя подруга не была, но эффект на кобелей производила неотразимый – мужики у нее менялись с частотой подачи патрона в автомат Калашникова.
– Ну ты и опущенная, блин… – протянула Шура своим фирменным грудным голосом. – Что случилось?
– У кого? – сглотнула я.
– У нее, – кивнула она на мое щуплое отражение в настенном зеркале. – Ты позвонила, сказала, что на тебя напали, убили, ограбили, изнасиловали. Излагай. С кем ты вступила в противоестественную связь?
– Может, пройдешь? – слабым голосом предложила я.
– Пройду, – тряхнула рыжими кудрями Шура. – И не только пройду. Но сначала излагай. Умираю от нетерпения.
Я изложила – краткими тезисами.
– Вот такой мужик, – показала большой палец Шура, имея в виду, очевидно, несостоявшегося грабителя, насильника и убийцу. – Упустила ты момент, подруга. Ну ничего, не расстраивайся, – засмеялась она язвительным бархатным смехом, сочувственно похлопав меня по плечу, – в нашей жизни будет еще много упущенных моментов.
– Ты добрая, – пробормотала я.
– Конечно, – удивилась Шура. – Ты всегда можешь на меня положиться. Итак, зови к столу, посидим, постонем, ты побудешь тряпкой, я – жилеткой. – Она скинула игривую леопардовую курточку и покрутилась перед зеркалом, любуясь своими неувядающими формами. В пакете, пристроенном под ноги, что-то призывно позвякивало.
– Не пью, – вздохнула я.
– Ты наказана? – изумилась подруга. – А ну, отставить эти депрессивные штучки! Это просто мартини. Один маленький литр.
– Опять