И где оно?
Главный, усмехнувшись, только сказал:
– А ну! Живо очистить хату!
– Как это?
– А вот так – полчаса на сборы личных вещей! Через полчаса дверь закроется и станет народной.
– Но как так можно… без владельца… без князя…
– Князь ваш сидит в тюрьме – арестован трудовым народом. – И, потеряв терпение, вытащив из кармана пистолет, добавил: – Поторопись, сука! Яйца отстрелю!
Примерно то же самое, только ненормативной лексикой, Матрёшкин (а это был он) объяснил прислуге, что происходит, кто виноват и что делать. Прислуга, не дожидаясь особого приглашения, быстренько собрала свои личные пожитки и, прихватив кое-что из барского имущества в счёт неполученного жалованья (за несколько лет вперёд), быстренько исчезла в неизвестном направлении.
Елизавета, поднявшись в свою спальню, разделась и вытащила из ларчика все драгоценности. Торопясь, она надела их на себя, прикрыв сверху плотными одеждами. Затем, зайдя в комнату матери, она и там из многочисленных шкатулок вытащила все драгоценные безделушки и рассовала их по карманам. В кабинете отца она вытащила из сейфа деньги и другие ценные вещи, аккуратно сложила их в походный саквояж и сверху аккуратно положила свои личные вещи – панталончики, носочки и пр. Елизавета, надо отдать ей должное, хорошо знала цену вещам своих родителей и то, где самое ценное лежит.
Комиссаром по арестам и экспроприациям был назначен депутат Совета и главный милиционер Глуповского Совета Матрёшкин. Он в момент назначения был единственным, кто твёрдо держался на ногах и кто вчера не участвовал в массовом застолье по поводу свершившейся революции.
Проснувшись, Зойка Три Стакана велела собрать на совещание всех наличествующих революционеров, и Железин, как всегда, пивший меньше всех, находил революционеров в разных частях Дома Советов, подчас весьма неожиданных, и приводил разысканных в кабинет председателя исполкома. Кузькин, выпивший больше всех, натёр себе докрасна уши, зажал пальцами нос и покрутил пальцами нос по часовой, а затем против часовой стрелки, как бы собираясь и вовсе открутить его к чёртовой матери. Это странное на взгляд малоопытных революционеров действие привело его в чувство, и, в отличие от других глуповских революционеров, Кузькин тут же был готов работать на благо революции. Именно ему в голову и пришла идея назначить комиссара по экспроприациям, когда собравшиеся создавали первое Головотяпское советское правительство и назвали его «Революционный комитет народных комиссаров» (РКНК).
Снаряжая в путь Матрёшкина и выдавая ему мандат, Кузькин надеялся, что в подвалах Ани-Анимикусова дома наверняка есть самогон или что-нибудь ещё для «опохмелки». Он точно не знал, что именно пьёт старый князь, но в том, что тот не «просыхает», Кузькин был уверен.
Цель экспроприации дворца была поставлена предельно чётко:
– Ты, браток, того. Всех из дворца пинками под зад, нечего им там! Пусть вещи, какие