буржуинскую? – продолжал Рябинин.
– Советскую власть – какую ещё? Только так, чтобы всё было по-честному, чтобы народ сам решал, а не большевики решали за народ.
– И что бы твоя власть сделала?
– Вся земля, конечно, передаётся трудящимся. Крестьяне свободно выращивают что хотят и продают свою продукцию кому хотят. Чтобы каждый мог смело обменять, например, хлеб на ножницы. Чтобы в газетах писали правду, а не то, что нужно большевикам.
Тут все поняли, что Рябинин не те вопросы задаёт, – ответы на вопросы уж больно не соответствовали образу врага народа, и протокол допроса будет содержать иной образ врага, нежели всем членам штаба хотелось. Рябинин понял, что есть ситуации, когда лучше жевать, чем говорить, и стал хрустеть солёным огурцом. Нить допроса вновь взяла в свои руки Зойка Три Стакана:
– А скажи, Александров, ты не любишь большевиков?
– Не люблю! Большевики взяли власть в Советах и воруют для себя! Ведут себя как бывшие помещики – даже рукоприкладством занимаются, как в царские времена! Да разве ж вы этого не знаете? Разве мужицкие письма не получали?
– Скажи, Александров, – игнорируя его вопросы, продолжала Зойка Три Стакана, – ты отдавал приказ вести вооружённую борьбу с нами? Отдавал приказ стрелять по красным?
Александров помолчал и ответил:
– А как иначе? Защищали ведь свою землю!
Зойка Три Стакана велела разлить самогон в стаканы в третий раз:
– Ну, за светлое будущее!
Выпили.
– Я считаю, что Антон Александров, как организатор мятежа против советской власти, не заслуживает амнистии. Моя революционная сознательность протестует против того, чтобы эту монархистскую буржуазно-кадетскую мразь меньшевиков под крылом эсеров оставить живой. Предлагаю его, как врага советской власти, расстрелять. Что думают по этому поводу остальные члены реввоенсовета?
Все были «за».
– Постойте! – воскликнул Александров. – Постойте! – Обращаясь к Зойке Три Стакана, он привёл убийственный аргумент: – Поднимая тосты за мировую революцию, за светлое будущее, ты произнесла тост и за здоровье всех присутствующих. Я – один из присутствующих. Если вы теперь меня расстреляете, то этот тост недействительный. И тогда все остальные тосты также недействительные. Значит, получится, что вы против здоровья всем присутствующим, против мировой революции и против светлого будущего! Так что ничего иного не остаётся, как отпустить меня по амнистии.
– Да-а-а-а-а-а… – протянул, качая головой, Рябинин. – Получается так.
Живоглоцкий и Чекистов сидели, также качая головами в изумлении. Писарь даже выпустил из рук перо и открыл от неожиданности рот. Все поняли, что Александров прав и расстреливать его никак нельзя. Только Зойка Три Стакана медленно жевала квашеную капусту, которой закусывала содержимое третьего стакана, и, наклонив вперёд лоб, смотрела не мигая исподлобья выкатившимися из орбит глазами на Александрова. В избе возникла мёртвая тишина, нарушаемая разве что хрустом капусты на зубах у Зойки Три