чувствовал только легкую дурноту.
На похороны никто не пришел. В Наньюане бабушка пользовалась плохой славой, соседи даже на глаза ей попадаться боялись, а уж о дружбе и речи не шло. Когда мы возвращались домой, начался дождь. Мы с тетей выскочили из автобуса и, прикрывая урну, побежали к козырьку у почтового отделения. Стояли там, а дождь и не думал стихать, лил все сильнее. Вдруг тетя заплакала и сказала: Чэн Гун, я ведь теперь сирота, не губи меня.
Мы похоронили бабушкин прах в горах недалеко от города. Она лежит там совсем одна, без родственников. Сначала мы хотели отвезти урну в ее родную деревню, но тетя помнила только, что это где-то в шаньдунском уезде Цаосянь, а названия деревни не знала. В семнадцать лет бабушка ушла из дома и больше туда не возвращалась. Когда мы ехали обратно, тетя сказала: вот похоронили бабушку, теперь у нас тоже есть родовое кладбище. Значит, мы по-настоящему пустили корни в этом городе.
После смерти великого диктатора людей охватывает страшная пустота. Сопротивление было задачей всей жизни, больше они ничего не умеют. А теперь свобода свалилась на них, точно какой-то сложный измерительный прибор, они вертят этот прибор в руках и не понимают, куда его приспособить. Всю следующую неделю мы с тетей жили, осторожно следуя старым правилам. Она как обычно ходила на работу, я днем поднимался к Сяо Кэ, ближе к вечеру спускался за продуктами, потом мы с тетей садились по разные стороны старого квадратного стола и ужинали. Лампочка над головой по-прежнему барахлила и постоянно моргала, как зловещий глаз. И еду тетя продолжала пережаривать, как будто готовит для бабушки. Засаленная пластиковая скатерть хранила запах бабушкиной слюны и постоянно напоминала, как бабушка сидела между нами, обгладывая свиные ребра. В воскресенье я повел тетю в магазин, мы купили кулер для воды и соковыжималку, о которой она давно мечтала. Вот и все, это и была наша долгожданная новая жизнь.
И с Сяо Кэ мы тоже жили по-старому. Правда, она начала стрелять у меня сигареты, а еще постоянно перекладывала в чемодане жалкие стопочки своей одежды. Потом как-то раз пошла и набила татуировку. Маленькую птичку на ладони. Объяснила, что это голубь мира, символ молитвы за мир во всем мире. А потом хмыкнула и сказала, что просто хотела татуировку, но не могла придумать какую. Голубь мира очень подходил ее характеру. Она с детства насмотрелась ссор между родителями и не выносила раздоров, никогда ни о чем не спорила. Я не слышал от Сяо Кэ ни одного попрека. Только чувствовал ее увесистое молчание, которое с каждым днем становилось тяжелее.
Я сам не знал, почему так и не трогаюсь с места. Может, чувствовал за собой какой-то долг, вот и решил помочь тете с переездом. Университет держал для нас квартиру в многоэтажке, чтобы мы могли переехать туда сразу, как только решимся. Мы с тетей посмотрели ту квартиру, она была на двенадцатом этаже, светлая, с большим балконом. Начали готовиться к переезду, на выходных устроили генеральную уборку. Бабушка любила копить мусор и ничего не разрешала выбрасывать. Лысая метелка для пыли, щербатый