и остаюсь несчастным. Эти люди далеко, и они не могут меня наполнить. Не могут быть рядом. Стать рядом. Я чувствую ответственность и переживаю ещё больше от невозможности соответствовать их ожиданиям. Это ответственность, которую очень тяжело нести.
Проснулся первого числа в панике. Покурил и лёг. Хельга уехала домой, не в силах это вынести. Я знаю – это трудно. Тем более, ей всегда передаются чужие состояния, она начинает думать о своём – и чувствовать себя несчастной. Да, это невозможно вынести, и я не виню её.
Когда она уехала стало ещё хуже. Я начал задыхаться. В самом истинном смысле. Прерывистые вдохи. Тяжёлые выдохи. Я думал о смерти. На ум приходило только одно слово – агония. Голова разрывалась, в ней было столько мыслей, и ни одну не поймать. Расширяющая вселенная бессознательного, вдруг нашедшего даже не брешь – открывшего отсутствие всяких границ.
Удалось на час заснуть. А потом всё продолжилось с новой силой. Болело всё тело. Дрожали руки. И голова. Словно синдром Паркинсона. Я хотел бы сказать, что почувствовал себя старым и немощным до предела, но не уверен, что я мог адекватно определять хоть что-то. Да, пожалуй, агония – довольно верное слово.
(Пауза. Я отвлёкся от текста, чтобы посмотреть билеты для Андриана. Очень хочу, чтобы он приехал. Я готов оплатить ему дорогу и всё остальное. Макс сказал очень правильно: какие деньги, если речь идёт о выживании. Надо написать Андриану, вдруг он не сможет.
Написал. Жду ответа.)
Не помню, говорил ли я, но пребывая в своей агонии я написал Агате, что мы не должны больше видеться. Прекратить всякое общение. Она не ответила. Вчера мы, конечно, встретились на дне рождения Жени. Лера отвезла меня в ресторан, Агата доставила домой. Я хотя бы поел.
Так стыдно. Во мне столько стыда, что я не знаю как смотреть людям в глаза, как говорить с ними. Я пишу об этом, и сам процесс письма ввергает меня в большую печаль. Страдание обволакивает и… Не знаю что и.
(Андриан не может. Много работы. Это нормально. Вообще не понимаю на что я рассчитывал. Я бы тоже не мог.)
(Написал, что до утра посмотрит что можно сделать. Где я и где утро?)
Помимо реакции на теперь Агатин дом, вероятно на моём состоянии сказался алкоголь. Я позволил себе две пинты Гиннесса. Недавний опыт показывает что Гиннесс это не страшно. Но мои таблетки. Я вынужден думать о реакции. Алкоголь даже в таком количестве, даже очень лёгкий и очень качественный даёт результат, будучи помноженным на эмоциональное напряжение и постоянную необходимость себя контролировать.
(Не часто ли я использую слово «очень»? В моей жизни сейчас всё «очень». Всё, что я чувствую – «очень». И нет другой стороны. Ничего положительного. Поступки, эмоции, чувства – всё очень отрицательное).
Надо отдохнуть. Пальцы держат карандаш слишком неуверенно. Не знаю в чём заключается отдых, и тем не менее. Продолжение будет.
16:54
Продолжение. Хочу закончить с этим сегодня. Любыми словами. Пока есть силы и сама возможность фиксировать, не боясь повторений. То есть, боясь, конечно, но страх повторений сегодня – наименьший