Михайлович ко мне прикалывается, место я его, видишь ли, заняла.
– Ладно, – говорю, – могу и уступить, как пенсионеру. Его это, видно, задело. А тут еще Татьяна добавила: – Что вы хорошего можете сказать? В прошлый раз они безобразно стали ругаться матом с Вадимом. Тут он совсем раскипятился: – Сами-то вы какие! Про свою сотрудницу или даже начальницу начал рассказывать. Как она его останавливала, а сама моталась с кем-то там. Я отвечаю: – Или я при вас матом ругалась? Один раз и то на ухо. Это когда они опять коммунистов стали расхваливать, а я попросила сменить тему, потому что я про них только матом могу говорить, а мне воспитание не позволяет это делать. Василий Михайлович привязался: – На ухо мне скажи. Ну я и сказала ему на ухо: – Пошли они на …! А вообще он мне уже надоел своими домогательствами. Я ему уже и «Песню Фаины» Блока прочитала, сказала, что табличку на грудь повешу: «Не трогать, опасно!» «Когда гляжу в глаза твои Глазами узкими змеи И руку жму, любя,
Эй, берегись! Я вся – змея! Смотри: я миг была твоя, И бросила тебя!
Ты мне постыл! Иди же прочь! С другим я буду эту ночь! Ищи свою жену!
Ступай, она разгонит грусть, Ласкает пусть, целует пусть, Ступай – бичом хлестну!» Люди, говорю, от любви вешаются, стреляются, преступления совершают, а вы играете, как ребенок со спичками. Ничего не понимает!
О коммунизме опять мечтают. Да, я не хочу, чтобы опять какой-нибудь кретин за меня решал, где мне работать, что есть, что пить, с кем спать. Я в состоянии это решить сама. Очень уж они любители рыться в чужих постелях, ни на что другое не способны. Везде мне приходится сталкиваться с косностью, невежеством, тупоумием, ленью. С огромным трудом доказываю преимущества вычислительной техники, хотя во всем мире давно уже без нее не обходятся. И кто только выдумал эту диктатуру пролетариата, когда тупые, необразованные люди диктуют умным и образованным! Идеология недоучек и лодырей.
Гальский, правда, тоже Василия Михайловича осадил. Иногда он может быть даже приятным. Но незадолго перед этим едем в машине, три офицера стоят, руку подняли. Он остановился: «Вот ты, Мисин, один садись». И машина-то почти пустая, ладно бы места не было. Тот, конечно, не сел. Татьяна говорит, что раньше постоянно так было, когда на автобусе ездили. Выберет нужных людей: «Вот ты, ты и ты садись». Их все французами называли.
Лесников возвращается из Москвы, но на работу выходит не сразу, восстанавливается.
==================== ИЗ ДНЕВНИКА. Павлик взялся родственные отношения вычислять: – Счастливый Сережка, у него три брата, а у меня только два. – У тебя тоже три, в Новосибирске еще есть и сестра еще. – А у папы в Новосибирске есть жена? – Есть. – А ты ему кто? – Никто. – А ей ты кто? – Тоже никто. – Как же так у папы две жены? – Твой папа очень способный. – Я понял! Тебе тоже надо нового папу найти. – Вот только и остается.
Виталий работает, могу смотреть на него, разговаривать, но… Для кого он покупал три билета из Саратова? И с кем они ходили